Ресурсы ГУЛАГа, как и экономики в целом, оказались в значительной мере истощены потребностями фронта. На протяжении 1930‐х годов лагеря играли заметную роль в индустриализации страны. На масштабных стройках в отдаленных и отличающихся суровым климатом регионах заключенных заставляли заниматься трудом, которого вольнонаемные рабочие избегали или для которого их не хватало. Труд заключенных играл важную роль и в развитии промышленности в тылу – в создании экономической базы, необходимой для ведения войны. Однако с началом войны государство приняло решение освободить сотни тысяч заключенных для отправки на фронт. Население ГУЛАГа резко сократилось: если в 1941 году оно составляло более 2,7 миллиона человек, то в 1945-м – более 2,1 миллиона. В период с июля 1941 года по сентябрь 1944‐го более миллиона человек были отправлены из лагерей и тюрем в Красную армию. На освобождения такого рода приходится значительная доля – 30 % – сокращения численности населения ГУЛАГа в этот период в целом (см. Таблицу 8)[723].

Таблица 8. Среднее годовое количество заключенных в лагерях ГУЛАГа, трудовых колониях и спецпоселениях в 1940–1945 годах

Источник: Bacon E. The Gulag at War: Stalin’s Forced Labor System in the Light of the Archives. Basingstoke: Macmillan, 1994; на основе таблиц 2.1 (p. 24) и 2.3 (p. 30). Данные по спецпоселениям за 1945 год относятся к 1 декабря 1944 года; данных на 1 января 1946 года, исходя из которых можно было бы вычислить среднее количество, нет.

Количество трудоспособных работников в лагерях стремительно уменьшалось. Президиум Верховного Совета СССР издал два указа – от 12 июля и от 24 ноября 1941 года, – гласивших, что каждого, кому до конца срока осталось менее года, следует немедленно освободить: людей призывного возраста отправляли в местные военкоматы, людей более старшего возраста – на работу в промышленности или сельском хозяйстве. Два месяца спустя, 22 января 1942 года, Верховный суд СССР распространил действие указов на тех, кому осталось отбывать менее двух лет, а последующие распоряжения ГКО еще больше расширили категорию тех, кто подлежал освобождению. Администрация промышленных городов в центральной и восточной частях страны была недовольна распоряжениями, требовавшими от нее предоставить бывшим заключенным работу, жилье и питание. В декабре 1941 года Куйбышевский горсовет, которому было поручено устроить десятки тысяч только что выпущенных на свободу заключенных, потребовал от Совета по эвакуации предоставить вагоны для отправки по крайней мере двадцати тысяч из них по бывшему месту жительства. Дело было не только в их лагерном прошлом. Заключенных помоложе и покрепче отправляли на фронт, а среди оставшихся оказалось 5000 инвалидов и стариков, не способных работать[724]. Но если освобождение инвалидов не волновало НКВД, терять более сильных ведомство не желало. После некоторых бюрократических пререканий НКВД в июле 1942 года достиг компромисса с Прокуратурой СССР: все заключенные призывного возраста, осужденные после января 1942 года, автоматически подлежат отправке на фронт, а случаи осужденных за мелкие правонарушения ранее будут рассматриваться индивидуально[725]. Коротко говоря, с июля 1942 года мелких преступников призывного возраста сразу отправляли на фронт или на завод.

Во многих отношениях ГУЛАГ олицетворял крайние проявления трудностей, с которыми сталкивалась экономика в целом[726]. Заключенные несли те же лишения и находились в тех же тяжелых условиях, что и мобилизованные рабочие, но в гораздо большей мере. От ГУЛАГа, как и от наркоматов, требовали работать на военную экономику в ситуации резко сократившихся трудовых ресурсов. Как мобилизованные рабочие, так и заключенные жили вдали от дома и семьи, размещались в бараках, питались в столовых и полностью находились на содержании государства. По мере истощения продовольственных запасов те и другие все больше слабели. И лагеря, и предприятия отличала текучесть рабочей силы. Таблица 8, в которой приведены статистические данные, дает представление о численности населения ГУЛАГа в определенный момент, но не отражает текучести этого населения. С течением времени арестовывали новых людей, в том числе многих за самовольный уход с рабочего места, других же освобождали – для отправки в армию, по инвалидности или по окончании назначенного срока. Многие умерли в заключении. Например, за 1942 год в лагеря прибыло более 544 000 новых заключенных, а численность прежних сократилась почти на миллион, причем 509 000 человек вышли на свободу, а 249 000 человек, то есть примерно каждый пятый лагерник, умерли[727].

Система лагерей состояла из трех ответвлений: исправительно-трудовых лагерей, исправительно-трудовых колоний и спецпоселений. В лагерях и колониях содержались люди, осужденные за преступления. Различие между двумя типами учреждений носило главным образом административный характер: лагерями управляли централизованно, колониями – на местах. Что касается специальных поселений, в них проживали социальные группы и народности, сосланные в отдаленные регионы. Этих людей, которых часто депортировали семьями, а позднее и целыми общинами, называли «специальными поселенцами» («спецпоселенцами»). Наиболее известный пример спецпоселенцев – крестьянские семьи, в 1930‐е годы, в период коллективизации, объявленные кулаками и изгнанные из родных мест[728]. В ходе массовых, в том числе направленных против представителей отдельных национальностей, репрессий 1937–1938 годов, а затем военных и послевоенных лет были высланы новые социальные и этнические группы, заподозренные в нелояльности советской власти или коллаборационизме, в том числе латыши, литовцы и эстонцы; после заключения пакта Молотова – Риббентропа – поляки из Восточной Польши (когда началась война, их отпустили); советские граждане немецкого, финского, румынского, итальянского и греческого происхождения; крымские татары, чеченцы, ингуши и другие малые народы Кавказа; наконец, ближе к концу войны – заподозренные в коллаборационизме жители стран Прибалтики, Румынии и Венгрии.

Смертность в ГУЛАГе зависела от того, насколько значимым считался тот или иной лагерь. Лагеря, считавшиеся наиболее важными, например в Норильске, в Воркуте и на Колыме, несмотря на суровые условия, получали больше продовольствия, поэтому смертность в них была намного ниже, чем в среднем в ГУЛАГе. В лагерях, которым не придавали такого большого значения, снабжение было хуже, а смертность – гораздо выше[729]. К местам с наиболее тяжелыми условиями относился Главпромстрой – подчиненное ГУЛАГу управление, отвечавшее за строительство промышленных объектов; в первые годы войны смертность здесь многократно превысила средние показатели по ИТЛ и колониям. В 1941 году умер почти каждый пятый заключенный, подведомственный Главпромстрою, что втрое превышало уровень смертность в ГУЛАГе в целом. В 1942 году, когда по всей стране начали иссякать запасы продовольствия, смертность возросла по всему ГУЛАГу. Погибла четверть всех заключенных в лагерях и колониях, но в Главпромстрое этот показатель был еще выше – умерло более трети