– Глянь, чего во дворе творится, – сказал я Тереку.

Он пошел во двор, а я сделал несколько шагов вперед, в часовню.

Сверху, с невидимых мне хоров, упала граната. Я заметил ее в полете, понял, что упадет она в самом центре витражного узора, и бросился на пол, вжимаясь в него всем телом. Со стороны я, наверное, напоминал истово молящегося, раскинувшего руки крестом, католика, взывающего к милости всемогущего Бога и Пресвятой Девы. И в общем-то, все это, если не считать того, что я не был католиком, было правдой. Я должен выжить, должен вернуться, чтобы снова поцеловать Светлану и прийти на сухую, освещенную солнцем горушку на свиданье с Наташкой.

Меня снова осыпало каменным крошевом, осколок, отскочивший от стены, упал в метре от моего лица, я даже почувствовал его горячий смертоносный жар.

– Что случилось, командир? – раздался обеспокоенный голос Терека.

– Ничего, Терек, все нормально. Что во дворе?

– Пусто. Братвы не видать, или воюют в доме, или вино пьют…

– Ладно, хрен с ними…

И в это время где-то совсем рядом затарахтел мотор, сначала громко и неровно, потом тихо и равномерно, хорошо работающего двигателя.

– Во двор! – сказал я и первым бросился к двери, ведущей во внутренний двор замка.

Один вертолет стоял на земле, второй, неуклюже раскачиваясь, медленно поднимался в голубое флоридское небо.

– Уйдут, блин, – пробормотал я и дернулся к стоящему вертолету.

С неба пролилась автоматная очередь и выпало несколько гранат, я снова рухнул на землю, прозвучали взрывы, сзади коротко вскрикнул Терек, краем глаза я видел, как вертолет уходит из квадрата замкового двора.

Я поднялся и подошел к Тереку. Правая штанина у него на бедре уже напиталась кровью.

– Сейчас, – сказал я Тереку. – Только нога, и все?

– Ага, но больно, черт…

– Сейчас.

В вертолете должна была быть аптечка, и я кинулся через двор, не боясь и даже просто не думая о том, что кто-то подстрелит меня из окна-бойницы или метнет оттуда гранату.

Швырнув Тереку перевязочный пакет, я в два прыжка пересек двор и влетел в раскрытую дверь донжона. У двери с автоматом в руках стоял Шахов.

– Что случилось, Алексей Михайлович?

– Где маркиз? Давайте его сюда, быстро! Еще кто-нибудь есть?

– Нет, – удивился Шахов, – все на войне. А что случилось?

Я оттолкнул Шахова и крикнул в раскрытый люк винного погреба:

– Маркиз!

Почти сразу в люке появилась голова маркиза, потом – рука с бутылкой вина. Я схватил его за руку и выдернул из подвала.

– Полетели! И вы тоже, Шахов.

– А это? – Шахов хозяйским жестом обвел пространство замка.

– Черт с ним, вперед! – я хлопнул маркиза по плечу и, отобрав у него бутылку, сделал несколько глотков.

Терек сидел у стены замка, я отдал ему бутылку и подхватил под руку. Вчетвером мы с трудом поместились в маленький вертолет. Маркиз по-хозяйски уселся на место пилота и сразу начал щелкать тумблерами, лицо его прояснилось.

– О'кей! – сказал он и для убедительности поднял вверх большой палец.

– Тогда – вперед и вверх! – скомандовал я и допил остатки коллекционного вина.

* * *

Барков поднял бинокль.

Вертолет, приближавшийся к сухогрузу, интимно навалившемуся на подводную лодку, стал ближе и понятнее – одномоторный «Дефендер», обычно состоящий на вооружении американской армии, но этот вертолет явно был гражданским, пилоны, где обычно крепится навесное вооружение, были пусты. Вместо армейских опознавательных знаков – смешная панда с поднятой вверх лапой и обычный бортовой номер – 518.

Да и летел этот вертолет как-то неуверенно, то поднимаясь вверх, то резко падая, почти касаясь воды яркими оранжевыми поплавками.

Барков взялся за микрофон:

– Правый борт – боевая тревога! Цель – вертолет. Огонь не открывать!

На горизонте показалась еще одна точка.

– Сколько у нас гостей сегодня, – сказал Николаев. – Твой – первый, мой – второй.

– Понял, – ответил Барков и полностью переключил внимание на первый вертолет.

Болтаясь из стороны в сторону, он медленно, но верно приближался к подводной лодке и, похоже, приготовился садиться на воду. Еще через пару минут стало видно напряженное лицо пилота. Сидящий рядом с ним человек, тоже одетый в черный комбинезон, что-то не переставая говорил в микрофон. Видимо, рация, которую он вызывал, не отвечала.

– Арабы, – сказал Барков.

– Понял, – коротко сказал Николаев, не сводя глаз со второго вертолета. – Мой-то как хорошо летит!

Действительно, второй вертолет приближался очень быстро, – создавалось впечатление, что его пилот изо всех сил хотел настичь сбежавших от него арабов.

– А там, за штурвалом, белый, – заметил Николаев, – и рядом с ним – тоже белый. Бляха муха, это ж Кастет!

– Где? – спросил Барков и машинально потянулся за биноклем Николаева.

– У тебя свой есть! – рассмеялся полковник.

* * *

– Догнали, – сказал Шахов.

– Догнали, – согласился я. – А что это за пароход к лодке притерся?

– Дай бог, наши, – Шахов размашисто перекрестился и что-то сказал маркизу.

Тот показал направо, в мою сторону.

– Рация, – объяснил Шахов. – Умеете работать на рации?

– Приходилось.

– Попробуем связаться с кораблем.

– А на какой волне? – я взялся за ручку настройки.

– На полицейской или военной, – подумав, ответил Шахов. – Скорее, на военной. Давайте, я сам настроюсь.

Он неудобно перегнулся через мое плечо и взял наушники с микрофоном.

* * *

Вертолет с террористами в очередной раз клюнул носом и опустился на воду.

– Смотри, как сидит-то, – заметил Барков, – брюхо в воде, перегружен, значит, с заложниками…

И в это время сквозь треск и шорох раздался искаженный голос Шахова:

– Пароход, слышите меня? Ответьте, пароход!

– Я сам отвечу, – сказал Николаев, – следи за первым…

Он откашлялся и спросил в микрофон:

– Шахов, вы? Слушайте внимательно, вам на воду не сесть, заходите на меня с левого борта и садитесь на грузовые люки. Получится?

– Получится, – весело ответил Шахов, – у нас пилот экстра-класса!

* * *

Мне удалось довольно аккуратно посадить вертолет на крышку трюмного люка, и я сразу же выскочил, хотя винты еще продолжали крутиться.