Разочарованная Шамтара вернулась на свое место, едва сдерживая слезы. Злорадство всколыхнулось было в моей душе, но быстро отступило. Акавиша и вовсе не удостоилась даже струйки дыма. Она долго и очень нудно рассказывала скучные анекдоты, стоя посреди сцены в клоунском костюме, который скорее пугал, чем смешил. Таких клоунов с застывшими гримасами улыбки на белых масках обычно снимают в фильмах ужасов. Во время ее выступления Горал в нетерпении несколько раз переменил позу и все время отворачивался. А под конец демонстративно зевнул. Акавиша тут же прервала выступление и выбежала из зала, громко рыдая и трагически заламывая ножки.

Наконец, подошла моя очередь. Я встала, но ноги предательски дрогнули, и я чуть не плюхнулась обратно на стул. Давай, Алиса! Двум смертям не бывать, как говорится. На сцене мне делать было нечего, поэтому я подошла к Горалу и поднялась на постамент, на котором стояло его кресло, больше похожее на трон. Ну что, ваше огнеплюйное величество? Или я тебя сейчас рассмешу, или ты мне сделаешь секир-башка. Бровь Горала удивленно поползла вверх, когда я подошла к нему и спросила:

– Можно мне вам кое-что шепнуть на ухо?

Ректор сразу проснулся. Скука мигом улетучилась из его глаз. И в них даже мелькнуло неподдельное любопытство.

– Попробуй, – ответил он и чуть подался вперед.

– Вы не можете быть Судьбой, – прошептала я. – Вы слишком добрый для этого!

Ну все. Я сказала то, чему меня научил Азар. Теперь можно выйти из зала и отправиться в свою комнату рыдать из-за проигрыша. Горал опешил, удивленно взглянул на меня, вздрогнул, словно получил бандитскую пулю в спину, прошептал:

– Я – добрый?

И вдруг захохотал. Но как! Он бил себя по коленям, пристукивал по подлокотникам кресла, а потом и вовсе согнулся напополам, громко всхлипывая от смеха. В зале наступила гробовая тишина. Мне показалось, что я даже слышу как в желудке Шамтары бьется сожранная ею муха. А Горал все повторял сквозь слезы:

– Так меня еще никто не называл! Я… добрый! О, Великая Судьба, никогда в жизни  так не смеялся!

Она меня рассмешила, эта забавная девочка. Увидеть во мне доброту! Во мне! Она меня воспринимает не так, как все. Но я с ней, действительно, какой-то другой. Разве простил бы я иной студентке прогулку в Зафеминье? Нет, а ей да, простил. Отобрать у нее половину баллов в такой ситуации не наказание, а милость. И пора признаться самому себе в том, что мне нравится быть не собой рядом с ней. Быть кем-то другим, кем-то, кого никто не знает. Это как игра. Драконы обожают играть. Но я не знал, что люди тоже.

Я никогда не чувствовал себя так ни с кем. Да, это очень смешно, что она считает меня добрым. Тем более сладко причинять ей боль. Скучно мучить тех, кто готов страдать. А вот увидеть удивление и страх в ее глазах, а потом надежду и снова страх – это будет интересно. Я стану ее личной судьбой. Ее наказанием и наслаждением. Каждый человек свою судьбу то проклинает, то восхваляет. Но даже ругая, любит. Как самых родных людей. Потому что те, кого мы любим, и есть наша судьба. Не блестящая, но уж какая есть. Но я не человек. Я и есть Судьба. Дракон. Вечный, почти бессмертный, всегда голодный, жадный до страданий, кусающий свой хвост, как символ того, что всё всегда возвращается на круги своя.

А может ли у Судьбы тоже быть Судьба? То есть, может ли Алиса стать моей Судьбой? И я тоже буду любить и проклинать девочку, покорившую дракона? Бред! Я не способен любить! Любовь – это ерунда, сказка, утешение для слабых. Но одно я знаю точно: никому и никогда не удавалось так меня рассмешить. Я – добрый? Ты еще увидишь мою "доброту", девочка!

Продолжая хохотать, Горал полыхнул такой мощной струей пламени, что она столбом ударила в потолок.

– Да! – я не выдержала, подняла руки вверх и побежала по залу, как футболист, забивший пенальти. – Да! Да! Да!

Шамтара, к великому изумлению всех присутствующих, тоже получила высший балл. Наверное, чтобы мне не скучно было в финале. Ну ладно, живи пока, крокодилица. Мы еще посмотрим, кто кого. А теперь отдыхать. В постельку! Нежиться под одеялом и ни о чем не думать. Эх, сейчас бы фильм в интернете посмотреть, прижимая к груди большое картонное ведерко попкорна! И как они тут живут без интернета? И без воздушной кукурузы?

Зайдя в комнату, я бросилась на кровать в одежде. Потом приму ванну, а сейчас подремать малость и обмозговать во сне, что дальше делать. Но как только я закрыла глаза, в дверь постучали. Кого там еще черти несут? Я распахнула дверь. На пороге стояла Акавиша, прижимая к носу кружевной платочек. Я открыла было рот, чтобы извинится и объяснить, что очень устала, а потому к общению ну никак не расположена. Но Акавиша трагически заломила две ножки, прижала их к груди и прошептала:

– Я ненадолго! Очень нужно поговорить! Ведь ты моя подруууууга, – она заревела, как маленькая.

И почему я такая добрая? Вот золотое сердце у меня. Оттого и страдаю. Я молча отодвинулась, открывая проход. Акавиша порывисто влетела в комнату, в волнении обежала ее по стенам, и, спустившись на пол, уселась на кровати. Я села рядом.

– Даже не знаю, с чего начать, – арахна трубно высморкалась.

– Лучше начать с главного.

– Тут сразу так и не сформулируешь,  Алиса, – она взяла меня за руки.

Вот терпеть не могу, когда так делают, но и вырываться как-то неприятно. Слишком грубо и нарочито обычно получается. Хотя если бы я заранее знала, чем это закончится, то не побоялась бы быть очень грубой.

– Ты – такая красивая, чудесная, яркая, талантливая, – Акавиша в волнении прижала к груди все свои ножки.

– Подожди, я сейчас тебе списочек дам, чтобы легче было перечислять. У меня там немного, пунктиков пятьсот моих достоинств, – скромно сказала я.

– И еще и остроумная, – улыбнулась Акавиша. – Ты себе еще найдешь такого принца, что все ахнут от зависти.

– Это ты к чему?

– Отдай мне его, – Акавиша прижала мои руки к своей груди. – Уступи мне Горала. Я его люблю. Жить без него не могу! И к тому же в твоем мире тебя никто не ждет, и никто даже не догадывается о Судьбе, академии и прочем. А в моем мире вся моя большая семья дожидается, когда я стану Макошей. И мне не простят, если этого не случится. Нас подвергнут презрению и гонениям. Мне никак нельзя вернуться домой неудачницей. В нашем мире этого не прощают.

– Представь себе, что в моем тоже, Акавиша!

– Он не нужен тебе, Алиса!

Вот хитрюга! На жалость давит, тихушница.

– Не тебе судить, что мне нужно, а что не нужно, – я попыталась выдернуть руки, но она вцепилась в меня, как клещ.

– Вы все равно вместе не уживетесь.

– Акавиша, тебе лучше уйти. И отпусти меня, пожалуйста.

– Ему нужно подчиняться, уступать, а ты не сможешь. Ты другая по натуре. А ему нужна такая, как я: тихая и покладистая. Нас с ним Судьба свела вместе.