боялась ― потому что не хотела повторить то, через что прошла ее мама.

Все это время я пытался убедить ее в обратном. Я показывал ей, что мы можем быть необузданными и свободными вместе, но, возможно, мне нужно было показать ей, насколько безопасно ей будет со мной.

Все это приобрело гораздо больший смысл.

То, как она избегала чего-то серьезного, даже не попытавшись.

То, как испугалась меня и обвинила в том, что я был тем, кем не был, когда вышел из себя в Вегасе.

То, как запаниковала прошлой ночью, когда я прижал ее к кровати.

Черт. Я поморщился, испугавшись, что облажался, а она только и ждала момента сказать мне об этом.

― Из-за... ― начал я, боясь спросить, но нуждаясь в этом. ― Поэтому ты оттолкнула меня прошлой ночью? Из-за своего отца?

― Хах, ― разразилась она свирепым, словно у бешеной собаки, смехом. ― Нет, за это можно благодарить Боди.

Вы когда-нибудь катались на одном из этих гигантских кораблей-качалок, которые раскачиваются взад-вперед на маятнике, заставляя ваш желудок опускаться и снова подниматься к горлу? Эмоции, вызванные этим разговором, напомнили мне об этом аттракционе.

Кроме того, аттракцион еще и вращался.

И дергался.

И переворачивался вверх тормашками.

И находился в огне, в то же время окунаясь в арктический холод.

Пока его било током.

― Что? ― прошептал я.

― Оу, я имела в виду... ― заикаясь начала Рэй. ― Ничего важного.

Тьма охватила мое зрение, и я изо всех сил пытался дышать.

Ее глаза расширились от правды, написанной на ее лице. Осознав, в чем она призналась, ее прекрасные карие глаза затуманились, как это было в течение последнего года, когда она встречалась с Боди. Я не мог понять, что ее мучило, но теперь видел это ясно как день ― стыд. Словно хорошо отлаженный механизм, она моргала, пытаясь опустить ту самую стену, за которой пряталась каждый раз, когда я слишком пристально смотрел на нее.

Только не в этот раз.

Черт. Нет.

На этот раз я не собирался отступать.

― Все время. Весь этот год. Я, бл*дь, видел это. Наблюдал, как это происходило, и позволил этому случиться.

Я едва прошептал эти слова, но правда царапнула мне горло, словно я кричал.

― Нет, Остин, ― отрицала она, яростно качая головой. ― Ты не позволял. Ты не знал.

― Да, ― сказал я громче, все это бурлило, ища выход. Очевидные признаки обрушились на меня. Тело ломило от осознания того, что происходило весь последний год. Нуждаясь в движении, я поставил кружку на прикроватную тумбочку, не обращая внимания на расплескавшийся кофе. Откинул одеяло и встал, вышагивая, не обращая внимания на свою наготу. ― Я все это замечал. Я, бл*дь, видел, Рэй. Я все видел и позволил этому случиться, потому что не удосужился поверить своим ощущениям. ― Я запустил пальцы в волосы и потянул. Что угодно, лишь бы ослабить давление. ― Все потому, что мне было невыносимо смотреть на тебя с кем-то другим. Все потому, что я просто, бл*дь, не мог пересилить свои чувства и упустил из виду очевидное.

Рэй отставила свою кружку в сторону более аккуратно, чем я, и встала на колени посреди кровати, прижимая простыню к груди.

― Остин, я мастер маскировки, ясно? ― Когда я попытался возразить, она покачала головой. ― Вся эта ситуация имела медленное развитие, и он не избивал меня или что-то в этом роде.

Я резко остановился и уставился на нее. Мои ноздри раздувались, как у быка, готового к атаке.

― Не смей отмахиваться от этого, словно от пустяка, ― пригрозил я.

― Нет. Просто это было не так, как с моим отцом. Боди был просто грубым и напористым.

С рычанием я вернулся к вышагиванию и вырыванию прядей из черепа.

― Синяки. Я, бл*дь, видел эти гребаные синяки. И просто проигнорировал их.

― Остин... ― позвала Рэй, но я едва расслышал ее слова за своей яростью. Ярость на Боди. Ярость на себя. ― Остин! ― Ее голос ломался от мольбы, чтобы я услышал ее.

Но все, что я мог себе представить, это тот же звук, слетающий с ее прекрасных губ, когда она оставалась наедине с Боди и умоляла его остановиться.

Я сорвался с места, приняв решение. Подошел к комоду и вытащил брюки, чуть не порвав их в спешке.

― Черт возьми, Остин, ― крикнула она, но я был слишком сосредоточен, чтобы слушать ее.

― Я убью его нахрен.

― Что? ― прокричала она.

― Я поеду к нему прямо сейчас и убью нахрен.

― Подожди. Нет. Остановись. Остин, мы расстались. Я знаю, ты злишься, но я справилась с этим, хорошо? ― объяснила она, словно это могло меня успокоить. ― Мне не нужно, чтобы ты это делал. Я не хочу, чтобы ты это делал.

― Да, это хреново, Рэйлинн. Но я твой муж. ― Каждое заявление я сопровождал ударом в грудь. ― Ты моя жена, моя, а я защищаю то, что принадлежит мне.

Я ждал, что она согласится, скажет, что понимает. Вместо этого, словно в замедленной съемке, ее тело непроизвольно выгнулось. Сев на пятки, она опустила глаза, и предупреждение иного рода пробило пузырь ярости в моей груди.

― Но я не твоя жена, ― тихо заявила она. ― Не совсем.

Я попятился, ударившись задницей о край комода, желая не слышать этого. Хотелось бы отмотать назад и больше никогда этого не слышать.

Внутренний аттракцион больше не раскачивался. Он находился в прямом свободном падении.

― Нет, ― взмолился я, едва сумев вымолвить отрицание.

― Остин, все это было недоразумением ― замечательной случайностью, но... ― Рэйлинн уставилась на простыни, которые мы скомкали прошлой ночью. ― Это было недоразумением, и мы знали, что, в конце концов, должны исправить его. Это случайность, которая так и не сделала нас мужем и женой.

Каждое слово грозило поставить меня на колени. Я вцепился в край деревянного комода, словно это была моя последняя надежда на здравомыслие.

― Нет, ― пробормотал я. Она подняла глаза, и я увидел, что каждая унция печали и горя, бурлящая в моих венах, отразилась в ее глазах. ― Нет! ― Я выпрямился, готовый к бою. ― Это все чушь, и ты это знаешь. Я понял, Рэй. Теперь понимаю. Ты боишься, но это мы ― это я. Мы справимся со всеми трудностями. У нас