ближе. Мне следовало отправиться к ней, отплатив им тем же за все случаи, когда они появлялись с разбитым сердцем и в слезах на моем пороге.

И все же, каким-то образом, я стояла у входной двери дома моей семьи. Дома, который называю домом с двенадцати лет. Я подняла кулак, но остановила его в паре сантиметрах от двери, колеблясь.

Я могла бы вернуться в город. Могла пойти к подругам, рыдать, есть мороженое и угрожать убить того, кто причинил нам боль.

Но у меня были вопросы. Вопросы, на которые мог ответить только один конкретный человек.

Сегодня утром во мне что-то оборвалось. Я ни с кем не говорила о своем отце. Я избегала этой темы, заставив себя поверить, что раз это в прошлом, и я не могу ничего изменить, то и думать об этом не нужно. Я верила, что это не может причинить мне боль. Вместо этого решила отбросить все сомнения и быть сильной одинокой женщиной.

На неизведанной территории признаний и откровений я болтала без умолку, случайно проговорившись и о Боди.

Вспышка сочувствия-жалости, прежде чем он успел ее скрыть, все еще оставляла меня в ужасе. Я чувствовала себя слабой и глупой. А когда жалость Остина переросла в ярость супергероя, я запаниковала, скатившись в яму, из которой, была уверена, мне никогда не выбраться. Мысль о том, что он может столкнуться с Боди, что люди узнают об этом и разнесут по всем новостным ресурсам, вызывала тошноту. Мне и так было плохо из-за того, что я жила с чувством стыда за то, что позволила себе дойти до подобного, когда клялась этого не делать, но чтобы еще и все остальные знали?

Я запаниковала, изрыгая слова, которые всегда говорила ― те, которые делали меня, мной, но на этот раз они казались неправильными ― чужими. На этот раз они заставили меня усомниться в своих основах. На этот раз они оставили меня в одиночестве, наблюдающей, как Остин оставляет меня.

И вот теперь я стояла перед дверью маминого дома, без сердца и слишком гордая, не в силах постучать.

Что, если ответы, которые я получу, усугубят ситуацию? Что, если я открою ящик Пандоры?

Что, если ты всегда будешь чувствовать эту пустоту?

Прошептал внутренний голос, заглушая все остальное.

― Я Рэйлинн Вос, ― пробормотала я сквозь слезы, которые продолжала сдерживать. ― Я, мать вашу, не убегаю.

Придерживаясь своего решения, я постучала в дверь. Со щелчком замка слезы навернулись на глаза. Когда дверь широко распахнулась, открывая взору маму, я проиграла битву, и они хлынули наружу.

― Мама, ― воскликнула я, прежде чем броситься в ее объятия, как в детстве.

Она крепко обняла меня и позволила мне обливать ее слезами, поглаживая меня по спине вверх и вниз, покачивая нас из стороны в сторону.

― Я рядом. Шшш. Шшш.

Как только слезы прекратились, посыпались вопросы.

― Почему ты вышла за него замуж?

― За Кеннета? ― удивленно спросила мама. ― Почему ты...

― Почему ты оставалась с ним так долго? ― У меня не было сил остановиться и объяснить поток вопросов. ― Почему, когда он причинил нам столько боли? Он всегда был таким? Он изменился со временем? Ты видела, как это происходит?

На смену растерянности пришло осознание, за которым последовало принятие, словно она ждала этих вопросов.

― Рэйлинн, не думал, что мы должны были... ― приветствие папы оборвалось, когда я посмотрела на него слезящимися, потрясенными глазами. В его глазах, за стеклами очков, я увидела заботливого отца, который любил меня с первого дня, и, увидев меня в таком состоянии, он превратился в мужчину, готового к битве. ― Кого я должен грохнуть?

― Кеннет, ― беззлобно отругала его мама.

― Боди? ― спросил он, не обращая внимания на выговор. ― Я, бл*дь, размажу по полу этот кусок дерьма.

Еще больше слез хлынуло из глаз из-за реакции папы, он словно рыцарь в сияющих доспехах. Не в силах вымолвить и слова, я покачала головой.

Пытаясь понять, что происходит, он еще больше нахмурился. Затем пришло осознание.

― Черт. Остина? ― Разочарование промелькнуло, прежде чем он снова посуровел. ― Ну, тогда он может размазать меня по полу, но я постараюсь нанести ему достаточное количество ударов, чтобы донести до него свою точку зрения.

Я засмеялась сквозь слезы, когда наблюдала, как мой папа пытается боксировать, словно собирался прямо здесь запрыгнуть на ринг. Резко остановившись, он расслабился и грустно улыбнулся.

― Прости, малышка. Ты, э-э, не хочешь выпить и поговорить об этом?

Нам с папой всегда удавалось пошутить, чтобы снять напряжение в любой ситуации, но он по-прежнему с трудом справлялся со всеми «девчачьими делами», как он это называл. Но он старался, и я любила его за это.

― Все в порядке, Кеннет. Я справлюсь с этим. Мы будем наверху.

После недолгого колебания он кивнул.

― Хорошо. Но дай мне знать, когда понадобится надрать задницу.

― Спасибо, пап, но единственная задница, которую сейчас нужно надрать, ― это моя.

Я быстро поцеловала его в щеку, а затем последовала за мамой наверх, в свою комнату.

― Присаживайся, ― предложила мама, как только мы вошли в комнату.

Я хотела запротестовать, думая, что мне нужно шевелиться, но на меня навалились последние несколько часов, и я забралась на гору подушек цвета натурального камня на моей белоснежной кровати.

― Что ты делаешь? ― спросила я, когда мама подошла к шкафу вместо того, чтобы сесть рядом со мной. Она встала на колени и отпихнула одежду в сторону. ― Мам?

― Ищу выпивку, ― ответила она, как будто это должно было иметь для меня смысл.

― В моем шкафу?

Она со вздохом откинулась на пятки, бросив на меня взгляд, который говорил: Не осуждай меня.

― Иногда мне нравится приходить сюда, чтобы расслабиться и побыть одной.

― Но у тебя ведь есть гостиная.

― Да, но никому не приходит в голову искать меня здесь.

Я рассмеялась над ее коварной улыбкой, наблюдая, как она снова нырнула в шкаф.

― Так или иначе, еще слишком рано для вина.

― Безусловно, ― усмехнулась она, прежде чем развернуться, сжимая в руках стеклянную бутылку, наполненную прозрачной жидкостью. ― У меня есть водка.

― Ха-ха. Именно из-за нее я оказалась в этом положении.

― Эй, не сваливай все на водку, ― пошутила мама, присоединяясь ко мне на кровати. ― Если не хочешь,