«нет». Я не девственница, на простынях не будет крови, которой можно было бы помахать в качестве доказательства, и только его слово и мое, будет ли брак заключен сегодня ночью. Игорю будет все равно, он убьет любого, чтобы добраться до меня, несмотря ни на что. А что касается союзников Габриэля, которые смогут воспользоваться новым титулом жены, который он мне дал… им придется просто поверить на слово.

Я знаю, что Габриэль никогда не заставит меня лечь с ним в постель, если я скажу ему нет. Но я не хочу делать его лжецом и не могу отрицать, что, как бы я ни нервничала, я тоже хочу этой ночи.

Мы не можем продолжать это делать. Но я хочу еще одну ночь.

Когда танцы закончились, Агнес забирает Сесилию и Дэнни, чтобы пожелать им спокойной ночи.

— Ты выглядела сегодня такой красивой, Белла, — шепчет Сесилия, сжимая меня в объятиях, прежде чем они с Дэнни обнимают Габриэля, а затем следуют за Агнес наверх. Габриэль опрокидывает в себя последний стакан коньяка, когда они исчезают внутри, и смотрит на меня.

Нервы у меня дрожат.

— Еще один танец — говорю я ему, и пальцы Габриэля пробегают по моему позвоночнику, когда мы снова выходим на танцпол.

— Еще один, — бормочет он, и музыка понемногу набирает обороты, а вместе с ней и мое сердцебиение. Я чувствую на себе его взгляд, ощущаю напряжение в его теле, предвкушение. К тому времени как песня заканчивается, мой собственный пульс трепещет в горле, а руки трясутся.

Габриэль уводит меня с танцпола, пожелав всем спокойной ночи. Я ищу Клару, но она все еще танцует с красивым итальянцем, и я не хочу им мешать. Я чувствую, как мое лицо слегка пылает, когда Габриэль ведет меня к задней двери дома, зная, что все, кто еще находится снаружи, знают, куда мы идем и зачем. Но почему-то от этой мысли мое сердце тоже начинает биться быстрее.

Это не первый раз. Даже не второй.

Но есть ощущение, что он будет отличаться от всех остальных.

17

ГАБРИЭЛЬ

У меня нет причин нервничать, пока я веду Беллу наверх, в свою комнату. Но в животе все равно что-то скручивается, тревожное предвкушение того, что нас ждет впереди.

Это всего лишь секс.

Даже когда я пытаюсь сказать себе это, я знаю, что это ложь. Независимо от причин нашего скоропалительного брака, Белла теперь моя жена, какой она никогда не была, когда мы ложились вместе в постель, и я никогда не был так уверен в своих чувствах к ней.

Я также никогда не чувствовал себя менее уверенным в том, что мне с ней делать.

Она практически заявила, что планирует уехать, как только Игорь перестанет представлять угрозу. Я знаю, что это решение дастся ей нелегко, я знаю, как сильно она заботится о Сесилии и Дэнни. Думаю, мы оба понимаем, что после этого уже не будет возврата к тому, что было раньше. Нет такого мира, где мы могли бы вернуться к роли работодателя и его няни, пока Белла встречается с другими мужчинами и строит будущее без меня, а мое место в ее жизни — только как ее босса. От одной этой мысли мне становится жарко до самых костей.

Я не могу винить ее за это. Она была разрушена одним браком по расчету и бежала от другого, когда мы встретились. Теперь я уговорил ее на третий — для ее же безопасности, но это не меняет того, что я знаю, что она чувствует.

Что бы ни было между нами, это всегда было осложнено чем-то другим. Осложнялось тем, что не зависело от нас. Это ничем не отличается.

Скоро мне придется рассказать ей об угрозах Игоря, о том, что мне сегодня сказал Джио. Но я не мог сказать ей об этом до свадьбы, когда знал, что это сделает невозможным для нее даже самую малую толику счастья от этого дня. Я знал, что это заставит ее еще больше бояться прийти в церковь. И я не хочу говорить ей об этом завтра, когда у нее будет день, который она сможет провести с Кларой, прежде чем Клара вернется в Нью-Йорк. Но я не могу это вечно держать в секрете от нее.

Я знаю, что и она бы этого не хотела.

Я вытесняю эту мысль из головы, когда мы заходим в мою спальню и закрываем за собой дверь. Когда я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на нее, она выглядит нервной, и я делаю шаг вперед, осторожно протягивая руку и убирая волосы с ее лица.

— Мы не обязаны этого делать, если ты не хочешь, — тихо говорю я ей. Каждая частичка моего тела протестует против этого заявления, я хочу ее, и так было каждую секунду с того момента, когда я в последний раз был внутри нее, в библиотеке. После того как она лежала у меня на коленях в машине, прижимаясь ко мне, я чувствовал, что сойду с ума в ожидании сегодняшнего вечера. Но я никогда не хочу, чтобы она чувствовала, что должна делать что-то, чего не хочет, и чтобы я когда-нибудь просил у нее что-то, чего она не хочет дать.

Она кивает, тяжело сглатывая, и на мгновение мне кажется, что она собирается согласиться. Что она скажет, что будет лучше, если мы вообще не будем этого делать.

По мне пробегает пульсация разочарования.

— Я хочу, — тихо говорит она, и на мгновение я боюсь, что ослышался. Но она подходит ближе, ее рука тянется вверх, чтобы коснуться голой кожи там, где расстегнуты верхние пуговицы моей рубашки, и я вдыхаю, чувствуя ее теплые пальцы на себе. — Только на сегодня, — добавляет она, и мое сердце ударяется о ребра.

Я ловлю ее руку, складывая свою поверх ее.

— Я понимаю, почему, — тихо бормочу я. — И я никогда не стану заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь, Белла. Но даже если после сегодняшней ночи мы не будем близки… Я хочу, чтобы ты спала со мной в моей постели. Я хочу, чтобы ты была рядом со мной. Я не хочу спать в отдельной спальне от своей жены.

Она моргает и смотрит на меня.

— Почему нет?

Действительно, почему нет? Я мог бы ответить на этот вопрос десятком способов, и все они связаны с тем, в чем я пока не готов признаться, даже самому