принял новую резолюцию 522, предлагающую направить беспристрастных наблюдателей для контроля за прекращением огня, которое теперь было не более чем пустой фантазией. Как и тремя месяцами ранее, иракский режим немедленно принял резолюцию, но иранская делегация категорически отвергла ее. Поскольку резолюция основывалась на главе 6 Устава ООН, а не на главе 7, которая позволила бы прибегнуть к силе, отказ не имел никакого эффекта, кроме усиления неодобрения со стороны международного сообщества. Закованные в логику холодной войны, постоянные члены Совета Безопасности отказались от любой резолюции, которая допускала бы возможность применения силы для прекращения конфликта.

В ночь с 5 на 6 октября 30 000 иранцев предприняли еще одну атаку на Мандали. Удар был жестоким, но нападавшие не добились большего успеха в захвате города, чем в предыдущие дни. Бой продолжался в течение всего дня, жара стояла сильная, на иранцев обрушился шквал артиллерийских снарядов и обездвиживающего газа. Иракские «Газели» и Ми-24 безжалостно обстреливали волны постепенно слабеющих пехотинцев. В конце дня иранское командование признало, что не сможет прорваться, и положило конец бойне, отдав приказ о тактическом отходе к хребтам, господствующим над Мандали с востока. Чтобы не оказаться в ловушке в городе, иракцы отошли на холмы, возвышающиеся над Мандали на западе. Узкая долина Мандали стала своего рода ничейной землей, за которую две воюющие стороны будут сражаться до конца войны.

Хотя иранским бойцам удалось захватить узкую полоску земли длиной три километра, их неудача была очевидна. Они не смогли захватить ни Ханакин, ни Мандали, не сумели прорвать иракскую оборону и понесли тяжелые потери: 6000 убитых и более 15 000 раненых (против 2000 убитых и около пятидесяти уничтоженных танков с иракской стороны). Более трети всех сил были выведены из строя. Этот глубоко разочаровывающий результат сразу же привел к кризису командования между Рафсанджани и его генералами. После критики генерала Неджада, прозвучавшей двумя месяцами ранее, спикеру парламента теперь пришлось столкнуться с нападками со стороны высшего военного командования, которое упрекало его в том, что он вмешивается в ход операций.

Аятолла Хомейни и Али Хаменеи, которые с удовольствием напомнили Рафсанджани, что он не может пользоваться любой свободой, вступились за военных. Даже Мохсен Резаи, казалось, испытывал сомнения, подчеркивая тяжелые потери среди своего Корпуса. Рафсанджани понял, что должен быть менее упрямым. Он заявил, что в дальнейшем будет разумно принять стратегию истощения, основанную на высокоэффективных операциях, направленных на ослабление противника. Он призвал прекратить тактику массированных атак до тех пор, пока подразделения КСИР не получат более подходящее и эффективное оборудование.

В ходе этих обсуждений спикер парламента убедил аятоллу Хомейни отдать приказ о возобновлении ядерной программы. Он чувствовал, что завоевание Ирака может оказаться гораздо более длительным и сложным, чем он себе представлял. Если война затянется, Ирану было бы полезно иметь атомную электростанцию, которая могла бы обеспечить его дешевой электроэнергией, а также расщепляющимся материалом для создания одной или нескольких ядерных бомб. Рафсанджани был убежден, что Ирану необходимо стать ядерной державой по соображениям престижа, энергетической независимости и для отпугивания агрессоров любого толка. Шах тоже знал об этом. Нельзя было допустить, чтобы нападение, подобное иракскому, повторилось. Имея атомную бомбу, Тегеран мог легко заставить Багдад прекратить войну.

Эти аргументы были убедительны, тем более что Рафсанджани завалил Верховного лидера статистическими данными, показывающими, что при нынешней цене на нефть у Ирана были бы средства для финансирования программы. Более того, в Иране были найдены новые месторождения урана, что обеспечивало ему относительную самодостаточность в плане поставок.

Возможно, у Али Хаменеи и были некоторые сомнения относительно теологической совместимости с исламскими заповедями этого оружия массового уничтожения, но он прекрасно понимал, какую выгоду он сможет извлечь из него, если сменит Верховного лидера. 19 октября 1982 года Акбар Хашеми Рафсанджани с благословения аятоллы Хомейни возродил иранскую ядерную программу. Были воссозданы группы исследователей и инженеров, которым были выделены огромные ресурсы. Возобновилось строительство Бушерской электростанции. Главной задачей иранского режима было найти партнеров, готовых поддержать восстановление. Ни одна из крупных стран, специализирующихся на гражданском ядерном машиностроении, не хотела помогать Тегерану продвигаться в этом направлении, включая Советский Союз, который больше не скрывал своей враждебности к иранским муллам.

Франция, которая была в ссоре с Ираном из-за спора по «Евродифу», естественно, отказалась возобновить работу на заводе. С Германией тоже связались. Хотя она отказалась от открытого сотрудничества, она не возражала против того, чтобы несколько ее инженеров отправились в Иран, чтобы предоставить ему свои технические знания. В конце концов, Иран оставался главным коммерческим партнером Германии на Ближнем Востоке. Несмотря на эту негласную помощь, строительные работы на Бушерской электростанции продвигались медленно из-за нехватки средств и опытных ученых. Рафсанджани не обманывал себя: до создания иранского ядерного потенциала было еще далеко. Это была еще одна причина не терять времени.

Со своей стороны, Саддам Хусейн был полон решимости наказать иранский режим за упрямое продолжение войны. Поскольку его армия была не в состоянии начать широкомасштабное контрнаступление, он приказал усилить бомбардировки иранских городов. 27 октября залп из трех ракет «Скад-Б» поразил город Дезфул. Это было первое применение иракским режимом этой баллистической ракеты, которая обычно предназначена для глубоких ответных ударов. Посыл был ясен: Ирак готов последовать за Ираном в его эскалации тотальной войны.

Тем временем Тегеран начал новое наступление под названием «Священный Мухаррам», имея в виду месяц шиитского траура по смерти имама Мухаррама. Его цель – отбить иракцев в направлении Амары на центральном фронте и взять под контроль нефтяные месторождения вдоль границы. Применяя новые инструкции, иранские генералы больше не пытались захлестнуть противника людскими волнами, используя вместо этого тактику проникновения, которая должна была позволить им раздробить расположение противника.

1 ноября 1982 года дивизия КСИР, усиленная несколькими батальонами пехотинцев, пробралась через вражеские линии. Иранские бойцы захватили около пятнадцати иракских опорных пунктов. На следующий день они атаковали бункеры противника с тыла, в то время как их танки и артиллерия наносили удары по тем же опорным пунктам. Положение иракцев оказалось несостоятельным, и они оставили свои позиции, чтобы закрепиться по другую сторону границы. Иранцы использовали свое преимущество и захватили хребты, возвышающиеся над иракской равниной. Теперь контроль над дорогой между Мусияном и Дехлораном был возвращен иранцам, но они все еще не дошли до Факкеха, который иракцы удерживали под артиллерийским огнем. Если бы иранцы совершили ошибку, взяв Факкех, они были бы безжалостно раздавлены под шквальным огнем.

6 ноября иранские части снова пошли в наступление, проникли в Ирак и захватили дюжину пограничных переходов. Они продолжили наступление, захватив нефтяные объекты Абу Шириб и Байат, которые производили немногим более 30 000 баррелей в день. 1-я и 10-я иракские дивизии контратаковали, чтобы вернуть эти объекты, но потерпели неудачу, потеряв при