"Бодрый" был обречён… Японцам просто оставалось задержаться, и расчихвостить дерзкий кораблик из пушек трёх крейсеров как… Ну в общем угробить окончательно. Но для этого нужно было бы задержаться. А вот нельзя было…

С юга медленно, но верно накатывали "Полтава", "Сисой Великий" и "Наварин"…

Нет, добить русский истребитель, при очень большом желании, было вполне реально. Но это потребовало бы времени. Времени, которого бы хватило русским броненосцам приблизиться и "ударить". Ударить так, что лучшие японские "скороходы" могли бы быть покалечены…

— Пётр Васильевич! — к командиру "Бодрого" Иванову подбежал мичман Погожев, — перебит главный паропровод, мы совершенно без хода!

— Есть шанс исправить в ближайшее время?

— Мех говорит, что нужно минимум полчаса.

— Ну вы сами видите, что у нас их нету, — махнул рукой в сторону японских крейсеров командир. — Сейчас наши узкоглазые друзья с толком, с чувством, с расстановкой разнесут "Бодрого" в щепки.

— Но надо же что-то делать, Пётр Васильевич!

— Да? А что мы сейчас можем предпринять? Вот мы с вами, что? Лично ремонтировать паропровод? Открыть огонь из нашей пушки по японцам? Только стоять и ждать, когда нас начнут топить. Не суетитесь, Дмитрий Михайлович. Закурим что ли напоследок…

Но не всё было так однозначно. У "Бодрого" появился шанс. Дело в том, что севернее японские истребители заступили дорогу русскому второму отряду и заставили его отвернуть. Отвернуть на юг, прямо на свои крейсера и "Микасу". А это было уже опасно для самих японцев. Русские эсминцы сблизились на очень небольшое расстояние с ними, ещё немного и можно будет пускать мины. Дистанция, конечно, предельная, но чем морской чёрт не шутит – могут и попасть. "Микаса", "Тацута", "Такасаго" и "Нийтака" немедленно перенесли весь огонь на трёх "нахалов" и дружно отвернули налево. Теперь они удалялись на запад строем фронта, непрерывно грохоча из всех стреляющих в сторону кормы пушек. А пушки не только "грохотали". Они ещё и попадали. Снарядами. Очень немаленькими для миноносцев. Да ещё и с пятнадцати-десяти кабельтовых. "Безупречный" получил сильнее всех: сначала стодвадцатимиллиметровый снаряд, взорвавшийся на его правой скуле, сделал там здоровенную пробоину, а потом ещё несколько попаданий буквально растерзали трубы и паропроводы. На девяти узлах корабль Матусевича отвернул влево прикрываемый корпусами "Громкого" и "Грозного", которые тоже получили несколько попаданий, но хода не потеряли. И своим маневром эти три русских миноносца почти спасли "Бодрого" – теперь стрелять по нему мог только "Нийтака", но и у этого корабля времени на прицельный обстрел было не слишком много – с юга неумолимо приближались броненосцы Фелькерзама и "Полтава" уже начал пристрелку…

— А может и поживём ещё! — мичман весело посмотрел на командира. — Может и прикроют броненосцы, сейчас макакам не до нас станет.

— Сглазите, мичман, — Иванов мрачно смотрел на проходящих на расстоянии чуть больше мили японцев, — готовиться надо к худшему.

— Отворачивают, Пётр Васильевич! Смотрите!

Японцы действительно не стали испытывать судьбу, дожидаясь пока русские броненосцы приблизятся на дистанцию уверенного огня и, когда опасность минной атаки миновала, снова взяли курс на север. Вокруг концевого "Нийтаки" вставали всплески пристрелочных выстрелов, но попаданий пока не отмечалось.

— Да? А не рано ли вы обрадовались? Гляньте-ка туда, — Иванов протянул руку в сторону другого крейсерского отряда японцев. — Не по нашу ли душу?

"Касаги" и "Читосе" разворачивались на юго-запад, за ними следовали три японских миноносца. При таком курсе через несколько минут эти корабли выходили на убийственную для "Бодрого" дистанцию. Правда и сами они рисковали страшно, если "Полтава" и "Сисой Великий" обратят на них сколько-нибудь серьёзное внимание.

Оказалось – именно "по их душу". Такая лакомая мишень, каким являлся "Бодрый", не могла не представлять интереса для японцев. И две "собачки", не слишком связанные боем на северо-востоке, решили доканать лишившийся хода миноносец. Словно крупнокалиберный пулемёт начал работать по русскому истребителю и результаты сказались немедленно: несколько попаданий стодвадцатимиллиметровыми снарядами в течение нескольких минут превратили его в очередную жертву этого боя. "Бодрый" стал быстро погружаться кормой и вскоре исчез с поверхности моря. Как ни странно, даже в этом смерче огня и стали уцелела одна шлюпка, с которой стали собирать плавающих в воде матросов (ни одного офицера с миноносца среди спасённых не было).

Впрочем этот эпизод не прошёл безнаказанным и для японцев: "Полтава", прикрывая "Бодрого", несмотря на весьма приличную дистанцию, умудрилась двенадцатидюймовым снарядом сбить трубу на "Читосе". Крейсер сразу потерял несколько узлов хода и его можно было смело вычёркивать из числа лучших ходоков японского флота. И это японцам ещё несказанно повезло: ещё один двенадцатидюймовый пробил борт у носовой оконечности, но не взорвался. Сработай в нём нормально взрыватель и у "Читосе" так разворотило бы борт, что вряд ли он добрался бы не только до своего порта, но и вообще до берега.

"Баяну" в начале сражения везло. Из всех русских крейсеров он стал получать сколько-нибудь серьёзные повреждения последним. Да и к этому моменту, несмотря на то, что уже получил три только двенадцатидюймовых снаряда, не говоря уже о более мелких, потерял одну из труб, держался он молодцом и сохранил шестнадцатиузловый ход.

Последний час боя он намертво "прилип" к "Микасе". Израненный гигант огрызался как мог, но практически выбитая средняя артиллерия и многократно выходивший из строя главный калибр не могли пока примерно наказать дерзкого. Ну и кроме того везло. Пока.

После того как японцы выполнили маневр уклонения от атаки русских миноносцев, контакт был потерян, но когда "Микаса" вновь взял курс на север, "Баян", вместе с "Богатырём" упрямо продолжили преследование. Они, пользуясь преимуществом в скорости, постепенно приводили бывшего флагмана японского флота на левую раковину и снова начали пристрелку.

Справа, всего в пяти кабельтовых, на свою беду, беспомощно раскачивался на волнах подбитый "Муракумо". Он был немедленно взят под обстрел атриллерией правого борта "Баяна", по нему же отстрелялся приближающийся с другой стороны "Изумруд". Даже чудо не могло спасти в такой ситуации японский истребитель. Взрывы пробежали по всей длине его корпуса и он стал быстро погружаться кормой. Мина, которую он выпустил отчаянно пытаясь отомстить за свою гибель, в русские крейсера не попала…

Несколько десятков японских моряков оказались в холодной воде весеннего Японского моря. Практически без надежды на спасение – вокруг кипел бой и ни свои, ни противник сейчас не стали бы отвлекаться на спасательные работы. С "Баяна" правда сбросили тонущим несколько коек, но это ничего всерьёз не меняло. За те несколько часов, которые понадобятся вспомогательным судам, чтобы подойти к месту гибели миноносца, морская вода выкачает тепло жизнь из большинства…

— Как думаете, Николай Люцианович, — обернулся командир "Баяна" к своему минному офицеру, — продолжим бить по "Микасе" или попробуем нагнать "Адзуму"?