Вот тут уже мы все обратились в зрение…

И действительно, «Черчилль» вовсю пылил по дороге!

А единственная в тех местах дорога шла от Храма к каменному мосту через ту самую реку, которая спускалась по склонам красной горы и делала оазис оазисом.

Не требовалось иметь четырехзначный ай кью, чтобы догадаться: танк выехал навстречу Мансуру.

Как видно, водитель танка, кем бы он ни был, тоже приметил красный плащ и белого василиска издалека.

Я сопровождал «Черчилль» взглядом до поворота, прикидывая, как же все-таки эту бронированную гадину поудобней уконтрапупить, как вдруг меня осенило.

– Подождите!.. Раз танк уехал, опасности теперь нет, и Тутарбан может быстро-быстро бежать к Храму, выяснять, там ли принцесса! Я правильно понимаю?

– Ты совершенно прав, огнеборный Сергей! – обрадовался Шень Ди и тотчас отдал приказание голему.

На этот раз Тутси безропотно изрек свое фирменное «слушаю и повинуюсь» и удалился.

…Тем временем Мансур Кромешник и танк «Черчилль» встретились на мосту.

Люк механика-водителя откинулся, и из танка вылез некто… в русском армейском камуфляже.

Друзья, вдумайтесь!

В русском!

Армейском!

Камуфляже!

В первый миг я вообще не поверил своим глазам!

Фигура в камуфляже сняла с головы танковый шлем (вот шлем был не наш, а родной «черчилльский», то есть английский), отерла пот со лба и церемонно поклонилась Мансуру.

О чем они говорили, мы, конечно, не слышали – просто не располагали специальным оборудованием для таких прослушек.

Беседа была недолгой и окончилась обменом.

Мансур передал танкисту некий габаритный предмет, завернутый в холщовую ткань.

Ну а танкист преподнес Мансуру небольшой ларец с загадочным содержимым.

Мансур открыл его, удовлетворенно кивнул, вслед за чем вскочил в седло своего василиска и ускакал восвояси на пятой передаче.

– Чисто деловые отношения… Любо-дорого посмотреть! – ехидно заметил по этому поводу дядя Вова.

– Слушай, я, кажется, узнал его, – неожиданно для самого себя сказал я.

– Кого – «его»? – не понял дядя Вова.

– Танкиста. В камуфляже… Это тот доктор, помнишь?

– Какой доктор?

– Из экипажа «Академика Вавилова».

– Уфимский, что ли? Фридайвер? – Дядя Вова недоверчиво прищурил глаза.

– Да, он. У него такая повадка, знаешь… запоминающаяся.

– Может, просто перепутал? Мало ли похожих людей!

– Может… Но вдумайся: если мы на территории форта «Три дерева» в портал провалились, почему Уфимский туда же провалиться не мог? Он же с нами был! Во время освобождения заложников!

– Ну, с нами…

– То есть теоретически очень даже мог!

– Мог, – дядя Вова пожал плечами. – Но как-то не особо верится.

Пока мы горячо обсуждали личность танкиста, а Шень Ди с Кадамом недоуменно переглядывались, не понимая контекст нашего разговора, счастливый владелец «Черчилля» влез на башню танка и распаковал сверток, переданный ему загадочным Мансуром.

В руках у него теперь было зеркало из полированного металла, снабженное разлапистыми крепежными стержнями, придающими изделию сходство с пауком.

Своего металлического паука танкист закрепил над броневой маской пушки таким образом, что его ослепительно блестящая на солнце спина стояла почти вертикально.

– Что это у него? Магический прожектор какой-то? – предположил я.

– Магическое зеркало, – пояснил Кадам.

– А зачем оно нужно? Солнечных зайчиков пускать?

– Твое невежество не перестает меня поражать, – с печальным вздохом признался Кадам. И тут же ответил:

– Оно нужно для того, чтобы отражать нападение бестелесных духов и джиннов.

– Вроде шейха-призрака? – проявил смекалку дядя Вова.

– Вроде.

Оазис Трех Мангустов

Империя Алхимиков

Неподвижный танк, на башне которого копошился доктор Уфимский – а теперь у меня уже почти не было сомнений, что это был именно он, – представлял для нашей солнечной пушки идеальную мишень.

Но Шень Ди по-прежнему останавливала неизвестность: а вдруг принцесса все же сидит внутри самодвижущейся железной колесницы?

Ведь если Бин Назим узнает, что его невесту при попытке освобождения сожгли заживо, оправданий выслушивать он не станет… Головы полетят у всех! И хорошо если только головы…

Поэтому мы позволили Уфимскому совершенно беспрепятственно закончить монтаж магического зеркала, вновь занять кресло механика-водителя, развернуть танк на месте и покатить назад, в Храм.

Я провожал запыленную корму танка задумчивым взглядом, когда среди черных колонн Храма блеснул условленный сигнал, поданный Тутарбаном.

Голем сообщал радостные вести: принцесса в Храме, он освободил ее, и теперь они вместе попробуют выбраться наружу!

Но это же значило, что… что по танку можно стрелять!

Шень Ди немедленно отдал приказ расчету солнечной пушки, состоящему из четырех «черных верблюдов» и двух адептов Кадама.

Я никогда еще не видел работы солнечной пушки так близко.

Даже не знаю, что сказать… Это походило одновременно на взрыв какого-нибудь там тахионного реактора из фантастического фильма, на удар многотонного механического пресса и на… пыхтение самогонного аппарата в процессе производства ценной жидкости!

Свет, пар, гром и молния – всё это перемешалось в тигле солнечной пушки и раскаленным копьем ударило вдогон улепетывающему «Черчиллю»!

Увы, в первый раз мы промазали.

Сгусток энергии, разминувшись в каком-то разнесчастном метре с боком «Черчилля», воспламенил целое гороховое поле.

Если бы наш промах дал, так сказать, камуфлет и проницательная бестия Уфимский не заметил, что по нему стреляют, то расчет солнечной пушки получил бы шанс повторить попытку.

Но доктор, увы, отреагировал на нападение немедленно!

«Черчилль» сразу же остановился и развернул башню в корму.

Черное жерло пушки шевельнулось, нащупывая цель. Блеснула оранжевая вспышка, от «Черчилля» разошлась концентрическая волна пыли, и снаряд ударил в дерево за спиной у расчета…

Во все стороны брызнули осколки.

В следующий миг я осознал, что лежу на земле, придавленный ручищей дяди Вовы, и что у меня перед носом, адски кувыркаясь, пролетает какая-то блестящая штуковина из начинки солнечной пушки…