— Поднимайся! — кричу я ему.

Освальд слушается. Он вскакивает на ноги.

Миссис Паттерсон делает шаг вперед и открывает переднюю дверцу. Водительскую. Освальд готовится прыгнуть в машину. Он стоит в двух шагах от того места, где я велел ему ждать, но, по-моему, достаточно близко.

— Давай! — кричу я.

Освальд влезает в машину быстрее, чем я мог себе представить, сжавшись и перебравшись на пассажирское место за секунду до миссис Паттерсон. Не знаю, что бы произошло, если бы миссис Паттерсон села раньше. Обычно воображаемых друзей оттесняют куда-нибудь в сторону, как в переполненном лифте, но для этого должно быть свободное место. Если бы миссис Паттерсон села раньше, ему не хватило бы места.

Я рад, что мы этого никогда не узнаем.

Я прохожу сквозь заднюю дверцу, перелезаю через сумку с одеждой и сажусь позади Освальда.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

— Да, — говорит Освальд, но голос его звучит откуда-то издалека.

Через пару секунд он добавляет:

— Она не похожа на плохую. Я думал, что она страшнее.

— Потому, наверное, никто и не думает, что это она украла Макса, — говорю я.

— Может быть, все дьяволы похожи на обычных людей, — говорит Освальд. — Может быть, потому они и успевают сделать много зла.

Голос настолько тихий, что я боюсь, что Освальд растает по дороге.

— Ты уверен, что у тебя все в порядке? — спрашиваю я.

— Да, — говорит Освальд.

— Хорошо. Мы скоро приедем.

К дому мы приедем действительно скоро, но, чтобы спасти Макса, придется ждать наступления вечера. Освальду нужно продержаться еще несколько часов, а я не уверен, что он сможет.

Я стараюсь об этом не думать и, когда мы отъезжаем от школы, переключаю внимание на улицы. Для моего плана у меня в голове должна быть карта района. От парковки мы едем налево. Потом до конца угла, где останавливаемся у светофора. Стоим долго, и миссис Паттерсон начинает стучать пальцами по рулю. Она тоже считает, что мы стоим долго. Наконец загорается зеленый свет, и мы поворачиваем налево.

Она включает радио. Мужской голос рассказывает новости. Ни слова о маленьком мальчике, который исчез из школы.

Слева я вижу парк, справа — церковь. Церковный газон весь покрыт тыквами. За этим оранжевым полем белый навес. Под навесом стоит человек. Наверное, он продает тыквы. Мы проезжаем мимо еще двух светофоров, а на третьем поворачиваем направо.

— Налево, налево, три светофора, потом направо, — говорю я вслух и повторяю это еще два раза.

Не говорю, а пою, чтобы легче запомнить.

— Что ты там бормочешь? — спрашивает Освальд.

— Учу дорогу. Я должен знать, как вернуться.

— Ездить в машине тоже не очень интересно, — говорит Освальд. — Но интереснее, чем ездить на автобусе.

Я бы хотел с ним поболтать, но не могу. Я запоминаю дорогу. Но чувствую я себя плохо. Освальд тает быстро. Единственный из всех моих знакомых воображаемый друг, который умеет дотрагиваться до реальных вещей, скоро исчезнет навсегда, а у меня нет времени с ним поболтать.

Мы едем по длинной темной улице. Здесь ни парка, ни церкви. Только жилые дома по обе стороны от дороги. Мы проезжаем на два красных светофора, потом миссис Паттерсон поворачивает налево, и мы съезжаем с небольшого холма. Потом она снова поворачивает налево. Это улица миссис Паттерсон. Я ее узнаю. Пруд справа от нас. Дом миссис Паттерсон немного дальше и тоже справа.

Я пытаюсь нарисовать себе всю дорогу, от дома миссис Паттерсон до школы. Налево, налево, направо, налево, налево. Светофоры. Парк. Церковь с тыквами. Пруд.

Я понимаю, что справляюсь плохо. Я умею ходить в больницу, в полицейский участок и на автозаправку, но я хожу медленно. Машины ездят быстро. Тяжело запоминать дорогу, когда едешь в машине. И поворотов больше, потому что едешь дальше, чем идешь.

Машина сбавляет скорость, миссис Паттерсон сворачивает направо на подъездную дорожку.

— Приехали, — говорю я. — Дом наверху холма.

— Ладно, — кивает Освальд.

Мы едем вверх, к дому. Миссис Паттерсон нажимает кнопку на дистанционном пульте, и открывается дверь гаража. Она въезжает в гараж и снова нажимает кнопку. Дверь гаража закрывается.

— Пора спасать Макса? — спрашивает Освальд.

— Еще нет, — говорю я. — Мы должны подождать несколько часов. Как ты думаешь, ты сможешь прождать так долго?

— Я не разбираюсь в часах. Не знаю, несколько — это много или мало?

— Все нормально, — говорю я. — Сначала я проверю, как дела у Макса, потому что я могу пройти сквозь дверь в его комнату. Но ты скоро его увидишь.

Миссис Паттерсон захлопывает дверцу машины. И только от этого звука я вспоминаю, что Освальд все еще сидит в машине и теперь не может из нее выбраться.

Я допустил еще одну ошибку.

Все шесть лет, что я живу на свете, я прохожу сквозь двери и потому забываю, что Освальд не умеет.

Еще одна.

— В чем дело? — спрашивает Освальд.

С тех пор как миссис Паттерсон захлопнула дверцу, я не сказал ни слова.

— Я все испортил, — признаюсь я. — Я забыл предупредить тебя, чтобы ты вышел.

— Ох!

— Ладно, — говорю я. — Я что-нибудь придумаю.

Но, успокаивая его, я рисую себе, что будет дальше. Единственный воображаемый друг, который умеет дотрагиваться до вещей в реальном мире, исчезает в этой обычной машине в этом обычном гараже, запертый, не в состоянии совершить подвиг, который собирался совершить.

— Я могу попробовать открыть дверцу, — говорит Освальд.

— Не получится, — говорю я. — Я видел, с каким трудом ты позвонил в дом Макса. Ты не сможешь одновременно нажать на ручку и толкнуть дверцу.

Освальд смотрит на ручку и на дверцу. Он кивает и говорит:

— Может, она вернется.

Это может быть. Миссис Паттерсон оставила сумку на заднем сиденье и может за ней вернуться. Но Освальд слишком быстро исчезает. Надо, чтобы она быстрее вернулась, иначе Освальд может ее не дождаться.

— Перебирайся сюда, — говорю я ему. — Если она вернется, то за этой сумкой. И она откроет вот эту дверцу. — Я показываю на дверцу рядом с сумкой. — Нужно быть наготове.

Освальд перебирается на заднее сиденье. Меня до сих пор удивляет, что Освальд такой большой и так легко двигается. Он садится между мной и сумкой. Какое-то время мы сидим молча и ждем.

— Может, тебе лучше сходить к Максу, — предлагает Освальд. Голос звучит так, будто Освальд за миллион миль. Тихо и глухо.