Проснулся я с криком, скатился с дивана через голову и здорово приложился бы об пол, но мою голову и плечи подхватил Беппе. Он усадил меня обратно, продемонстрировав неожиданную силу и ловкость. Пощупал пульс на руке, заглянул в глаза, довольно крякнул и отошел. Тут же подскочили азиатки, протерли ароматными салфетками мое лицо и руки. Я пришел в себя и осмотрелся. Контейнер был открыт, Настя и Виктор отсутствовали, снаружи веял легкий ветерок, напоенный ароматами моря и цветов.

Я умылся и вышел в сопровождении Беппе. Азиатки остались в контейнере, наверное, порядок наводить. Кругом, насколько видел глаз, простиралось море. На горизонте просматривались абрисы нескольких кораблей, за моей спиной уходила вверх каменная лестница, по размерам не уступающая дюковской[123]. Венчал лестницу черный бетонный параллелепипед с узкими окнами, который был больше похож на крепость, чем на дом. Тут и там среди кустов стояли вооруженные винтовками парни в камуфляжной военной форме, а из крон экзотических деревьев торчали в небо стволы зенитных орудий. Судя по порхающим колибри…

– Это Мюстик, остров из гряды Малых Антильских островов, – ответил на мои мысли Беппе, – маленький защищенный рай. Формально принадлежит государству Сент-Винсент и Гренадины. Население – пятьсот человек, все наши сотрудники. Вы не подумайте, господин, я не пытаюсь решать за вас, просто вы очень долго спали, и я выбрал это место как перевалочный пункт. Тем более что наши «друзья» потеряли нас из виду, пока…

– Где мои спутники? – забеспокоился я, вспомнив полковника Бударина.

– Вы с ними вскоре встретитесь, как только мы поднимемся в дом, – заверил меня Беппе, – желаете воспользоваться траволатором[124]или поднимемся по лестнице?

Мне захотелось пройтись, и мы начали подъем по ступеням из известняка. После третьего пролета стало понятно, что лестница гораздо длиннее, чем кажется, но отступать было поздно. После шестого пролета открылся замечательный вид на пляж и часть острова. Я остановился полюбоваться (и отдышаться), все-таки местное тело значительно уступает по силе и выносливости славенскому, есть поводы задуматься. Но все мысли унес легкий бриз и виды: белый песок сверкал на солнце, сапфировое море манило бликами и шептало невнятные обещания, как пьяная женщина. Метрах в двухстах от берега мелькнула плавниками небольшая стайка дельфинов. Легкий соленый ветерок взъерошил мне волосы как любящая мать. Определенно мы задержимся в этом «перевалочном пункте» подольше. Карибы попадают в кровь и опьяняют, как старый кубинский ром.

Глубоко вдохнув запах рая, посетовал, что не искупался, я продолжил путь. Еще шесть пролетов по сто ступеней: всего тысяча двести, и мы оказались наверху. Среди кустов и пальм, на обширной террасе, явно искусственного происхождения, возвышался неприветливый памятник железобетонного супрематизма[125]. Он как будто вырастал из скалы без всякого перехода, ни лестницы, ни отмостки: из камня – сразу двери. Высокие узкие и толстые цельнометаллические створки, способные выдержать попадание крупнокалиберного снаряда, были распахнуты, открывая зев коридора с полукруглым потолком, на котором горели овальные светильники. Коридор заканчивался такими же дверями, только поменьше. Внутри все по-военному: мебель из зеленых ящиков из-под патронов, железные шкафы цвета хаки, наверх вели трапы из вороненой стали, эдакий хай-тек семидесятых, я бы назвал такой стиль «Доктриной Устинова».[126]Людей не было. Беппе нажал большую красную кнопку на стене, и где-то в глубине мрачных аппартаментов задребезжал громкий звонок, напоминающий сигнал химической тревоги. Но никто не появился: Беппе успокаивающе улыбнулся и негромко сказал:

– Южноамериканцы рождаются усталыми.

Но и после повторного сигнала никто не появился. Беппе недовольно поморщился, но нажимать на кнопку третий раз не стал. Он достал пистолет и трижды пальнул в воздух, пули без рикошета застряли в потолке, ничуть не испортив покрытие.

На этот раз где-то наверху хлопнула дверь, и раздались взволнованные голоса. По лестнице спустились Виктор и Настя. Их красные лица, беспорядок в одежде и лихорадочные движения не оставляли сомнений в том, чем эта парочка только что занималась. Увидев нас, Витька побледнел, а Настя, наоборот, стала пунцовой.

К моему удивлению, Беппе пришел в ярость:

– Что ты себе позволяешь! – заорал он, размахивая пистолетом перед носом девушки. – Где охрана? Где обслуга? Ну ладно этот, – взмах в сторону моего друга, – но ты…

– Не стоит, право… – начал я заступаться за голубков, но события замелькали с калейдоскопической быстротой, и среди них не было место моему лепету.

Витька бросился на Беппе и схватил его за руку с пистолетом. Настя неожиданно подсекла меня и прижала к полу. Я слегка опешил и пропустил момент действовать. Засомневался на долю секунды, за что и поплатился. Когда симпатичная девушка давит тебя грудью немалого объема, поневоле включается древний автоматизм: сгрести и отыметь. Но у Насти были иные планы: она нажала пальцами мне под кадыком, и я утратил контроль над телом: мог только вертеть головой и хлопать глазами.

Витька и Беппе боролись, разбрасывая мебель. Беппе провел бросок через бедро, уселся Витьке на грудь и, глядя ему прямо в глаза, сказал:

– Бехиджи асану нефер![127]

И… Витьки не стало. Раздался хлопок, и Беппе повалился коленями на пол, а там, где лежал мой друг, ничего не осталось.

– Эй, Чирчу[128], немедленно отпусти господина и никогда не смей его обездвиживать! – прорычал Беппе, и уже мне: – Это был не ваш друг, беспокоиться не о чем. Это был сомбрэн.