Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня…

Это, конечно, Двадцать третий псалом (католический перевод. – Прим. перев.). Мы считаем его псалмом «морских котиков». Его повторяют на всех наших церковных службах, на всех похоронах. Слишком много у нас похорон. Так что я знаю его наизусть. И верю этим словам, что даже в смерти не буду покинут.

Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена.

Так, благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни.

Вот и все, что тогда было у меня в душе – лишь горестный крик о помощи Господу, который был со мной, но чьи пути были для меня неисповедимы. Он спас меня от верной смерти, оружие все еще было при мне. Но я уже не знал, что мне делать, кроме как продолжать двигаться вперед.

Я сошел с тропы и снова поднялся наверх, направляясь к скалистым уступам. Напряженно вслушиваясь, я мечтал о воде, которая должна быть хоть где-то. Я повис на отвесном уступе, схватившись за дерево правой рукой и отталкиваясь от каменной поверхности скалы. Услышу ли я глухой звук горного ручья или мне судьбой предначертано умереть от жажды там, где ни один американец меня не найдет?

В голове я продолжал повторять Двадцать третий псалом, снова и снова, изо всех сил пытаясь не отключиться. Мне было страшно, я замерзал без укрытия и надлежащей одежды, но продолжал повторять:

Господь-Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться:

Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего…

И тогда я впервые услышал звук воды. Я не мог в это поверить. Это был ручей, а может, и целый водопад далеко внизу, подо мной. Ошибиться я не мог. В чистом горном воздухе, среди этой ужасающий тишины, я отчетливо слышал звук быстро текущей воды. Теперь надо было найти спуск.

В этот момент я осознал, что хотя бы не умру от жажды, какие бы злоключения мне ни пришлось испытать после. Это был один из тех моментов, когда целая жизнь мелькает перед глазами. Я думал о своем доме, о маме, об отце, о моих братьях и друзьях. Знал ли кто-нибудь из них обо мне? Знали ли они, что случилось? Может быть, они уже считали меня погибшим. Может быть, кто-то сказал им, что я умер. И в эти проплывающие мимо секунды меня накрыло волной печали, разрывающей сердце, тяжелой печали от осознания того, как тяжело это будет пережить моей маме, той женщине, которая всегда говорила мне, что я – ее ангел.

Тогда я этого не знал, но узнал потом: все думали, что я погиб. Сейчас дома было раннее утро 29 июня, среда, и несколькими часами ранее в новостях сообщили, что разведгруппа из четырех «морских котиков», которая выполняла задание в северо-восточных горах Афганистана, убита в ходе проведения операции. Мое имя было в этом списке.

Наш телеканал, так же, как и остальные СМИ во всем мире, сообщил о крушении вертолета «MH-47» со всеми восемью офицерами SEAL и восемью членами 160-го авиационного полка сил специального назначения SOAR «Night Stalkers», что составляло в общей сложности двадцать погибших бойцов спецвойск. Это была самая худшая катастрофа спецопераций всех времен. Моя мама была убита горем.

К середине вечера вторника на ранчо начали стекаться люди – соседи, наши друзья и просто те, кто хотел быть рядом с моими мамой и папой на случай, если могли чем-нибудь помочь. Они приезжали на грузовиках, на машинах, на внедорожниках, множество близких и не очень семей, которые все говорили приблизительно одно и то же: «Мы хотим быть с вами». Передний двор главного дома теперь был похож на большую парковку. К полуночи приехало уже примерно семьдесят пять человек. Здесь присутствовали Эрик и Аарон Руни – представители семьи, владевшей одной из крупнейших строительных корпораций Восточного Техаса; Дэвид и Майкл Торнберри – местные ребята, занимавшиеся землей, скотом и нефтью, приехали вместе с отцом Джонатаном; Слим, Кевин, Кайл и Уэйд Олбрайт – мои друзья детства, студенты сельскохозяйственного колледжа.

Еще здесь были Джо Лорд, Энди Макги, Чизер, Биг Рун, мой брат Опи и наш общий друг Шон, Трэй Бейкер, Ларри Фирмин, Ричард Таннер и Бенни Уайли, тренер по силовым видам спорта из Техасского технологического университета в Лаббоке. Эти большие серьезные ребята когда-то учились со мной в одной школе.

Еще один местный строительный магнат, Скотт Уайтхэд, появился на пороге нашего дома. Мы его не знали, но он захотел приехать. Он оказал существенную поддержку моей матери и по сей день звонит ей ежедневно. Мастер-сержант Дэниел, удостоенный высших воинских наград армии США, приехал в полной воинской форме, постучался в парадную дверь и сказал моему отцу, что хочет чем-нибудь помочь, если может. Он все еще приезжает почти каждый день, чтобы удостовериться, что моя мама в порядке.

Конечно, мой брат-близнец Морган как можно быстрее приехал на ранчо, категорически отказываясь принять тот «факт», переданный в новостях, что я мертв. Второй мой брат, Скотти, добрался до дома первым, но, так как он не был моим близнецом, то знал лишь то, что ему сказали, а не то, что подсказывали телепатические волны. Скотти был почти в таком же отчаянии, как и мама.

Отец тут же полез в Интернет – проверить, не было ли более подробных новостей или какого-нибудь официального заявления из штаба SEAL на Гавайях, на моей домашней базе. Он нашел лишь подтверждение аварии с «MH-47» и упоминание о четырех бойцах SEAL, пропавших во время операции. Однако в газетах было написано о смерти всех четверых. Тогда, я думаю, он поверил в это. Вскоре после 2.00 часов ночи по техасскому времени «морские котики» начали приезжать на ранчо из Коронадо. Лейтенант Джо Джонс в сопровождении старшины Криса Готро приехали вместе со старшиной-боцманом, Тегом Гиллом – одним из самых сильных мужчин, которых я знаю. Лейтенант Дэвид Даффилд прибыл из Коронадо сразу после них вместе с Джоном Оуэнсом и Джереми Франклином. Лейтенант Джош Уинн и лейтенант Нэйтан Шумейкер приехали из Вирджинии-Бич. Старшина-артиллерист первого класса Джастин Питмэн проделал длинный путь из Флориды. Я должен заметить, что это не было запланированной акцией, никто ничего не организовывал. Все просто приезжали – незнакомцы вперемешку с друзьями, объединенные, я полагаю, общим горем невосполнимой потери.

Вместе с моей матерью и отцом у нас дома всех встречала могучая фигура Билли Шелтона. Никто и никогда раньше не видел, как он плачет. Так часто бывает с самыми суровыми мужчинами.

Командир Готро сразу же сказал моим родителям, что ему наплевать на то, что пишут в СМИ. Не было подтверждения, что хоть кто-нибудь из первоначальной команды «морских котиков», из тех четырех человек, мертв, хотя вероятность, что выжили не все, была крайне велика. Он знал о последнем звонке Майки: «Мои парни умирают тут». Но не было уверенности ни в чем. Он сказал маме не терять веру, сказал, что ни одного офицера SEAL нельзя считать мертвым до тех пор, пока не найдут его тело.

Потом приехал Морган и уверенно заявил, что я жив, и точка. Он говорил, что был в контакте со мной, что чувствовал мое присутствие. Может быть, я и ранен, но точно не мертв. «К черту всех, я знаю, что он не умер, – сказал он. – Если бы умер, я бы уже знал».