И тут он упал. Колени у него подкосились, и он рухнул в кресло. Только де Рохан и двое дюжих слуг удержали его от падения не пол.

– Слишком много вина, – улыбнулся де Рохан, – вы слышали, друзья. Вот так.

Дю Корс прищурился:

– Выходит, так и будет?

Де Рохан поджал губы и тщательно вытер руки салфеткой короля.

– Во вторник де Вральи убьет защитника королевы. Мы сожжем ее как ведьму, а остальное воспоследует само.

– Этого он проглотить не сможет, – сказал л’Айл д’Адам. – Господи, де Рохан, пожалуй, и я не смогу.

– Ты не считаешь, что она виновна?

– Я не считаю, что хоть один мужчина может смотреть спокойно, как сжигают королеву.

– Она еретичка, греховодница, ведьма и убийца, – заявил архиепископ.

– Я же сказал, что ни один мужчина этого не выдержит. Де Рохан, могу ли я предположить – настоятельно предположить, что после боя с королевой произойдет несчастный случай?

– Возможно, при попытке к бегству? – сказал дю Корс. – Ради всего святого, де Рохан, у нас в жилах не ледяная вода течет. А простонародье…

Де Рохан щелкнул пальцами:

– Кстати, о них.

– Весело же вам будет править этой прекрасной страной, когда я уведу своих людей обратно, – заметил дю Корс.

Де Рохан велел слугам:

– Отнесите его в постель.

Те поклонились.

– У вас есть новости о нашей армии на севере? – спросил де Рохан.

Дю Корс вздохнул:

– Армия – слишком громкое слово. У сэра Хартмута есть неплохая осадная артиллерия, около сотни копий и сколько-то матросов.

– И все они слишком далеко, – заметил де Рохан.

Дю Корс покосился на л’Айла д’Адама.

– Месье д’Эбблмонт планирует объединить наши силы, – признался он, – и весной он собирался прислать так называемому Черному Рыцарю еще две сотни копий. – Он посмотрел на де Рохана и поморщился от скрываемого неудовольствия. – Я полагаю, что эти войска так и не были отправлены. Король и совет тверды в своем мнении касательно летней кампании. Новости из Арелата очень серьезны.

– Следует ли нам сообщить герольду о решении короля? – спросил де Рохан. События в Арелате его не интересовали.

– И каково же решение короля? – осведомился дю Корс.

– Война, разумеется. Утром, на рассвете, король прикажет атаковать их лагерь.

Дю Корс еле заметно кивнул:

– Поступок, достойный настоящего рыцаря.

К утру Светлого вторника, когда первые телеги с товаром въехали на рыночную площадь в Чипсайде, мальчишки уже знали, что была битва.

Большая часть королевской гвардии и все копья, которые граф дю Корс привел из Галле, проскакали по городу еще до рассвета и миновали Южные ворота. В колонне по четверо они вломились в окситанский лагерь, где несли стражу сонные часовые.

Один из часовых протрубил в рог.

«Альбанская» армия набросилась на лагерь.

Предполагалось, что это будет убийство. Галлейцы выехали в полном доспехе, как и королевская гвардия. Окситанские рыцари должны были повыскакивавать из своих роскошных шатров без оружия и доспехов.

Однако они оказались вооружены до зубов.

Но их было очень мало, всего около сотни. Вперед их вел рыцарь в сине-голубых клетчатых одеждах королевского дома. Оруженосцев и пажей не оказалось вовсе. Окситанцы построились узким клином и двинулись на «альбанскую армию», числом превосходившую их вдесятеро.

Драка была жестокой. И очень искусной. Лошади галлейцев еще не отдохнули после морского перехода. Лошади окситанцев были сильны и свежи. Но ни один рыцарь не может победить десятерых.

Дю Корс все-таки спешил сине-золотого рыцаря – они сшиблись на копьях, а потом на мечах. И наконец на ножах. Дю Корс обхватил его за шею, дернул и швырнул на землю. Однако рыцарь не сдался. Он нашарил на земле меч и продолжил сражаться, даже когда на него бросилась дюжина галлейских и альбанских рыцарей сразу. Он убил коня и спешил альбанского рыцаря по имени сэр Жиль, перерезал поводья лошади графа дю Корса.

Сине-золотой рыцарь дрался как одержимый, и другие окситанские рыцари тоже. Каждого приходилось окружать. Солнце встало, а бой еще не закончился. Выжившие окситанцы столпились в центре лагеря. Их осталось около двадцати. Вокруг громоздились колья палаток, веревки, рухнувшие шатры, и галлейцам и альбанцам пришлось сражаться пешими. Сине-золотой рыцарь все еще стоял на ногах, хотя кровь сочилась из сочленений его доспеха.

Дю Корс, у которого кровь хлестала из раны на левой руке, отправил парламентера. Он вернулся со словами:

– Они говорят, что мы трусы и подонки. Они не ведут переговоров со злом.

– Какие идиоты, боже мой, – прошептал дю Корс. – Тогда позовите арбалетчиков и расстреляйте их.

В сорока футах от него де Вральи в четвертый раз нападал на окситанских рыцарей. Как и в предыдущие три раза, он уложил одного ударом топора – он был очень силен, длиннорук и двигался с немыслимой скоростью. Топор беспрепятственно рухнул прямо на шлем противника, вмял забрало и расплющил лицо.

Но круг тут же сомкнулся; окситанцы были слишком искусны, чтобы потерять еще одного человека. Де Вральи пропустил один удар, второй и вынужден был отступить, оставив свою добычу – окситанское знамя.

Краем глаза де Вральи увидел арбалетчиков в красно-голубом. Забрало мешало рассмотреть их как следует. Он оскалился и похромал к дю Корсу, который восседал на свежей лошади.

– Вы этого не сделаете.

Дю Корс сплюнул:

– Это почему же, милорд? Я не собираюсь терять рыцарей дальше.

– Мы сражаемся лучше. – Де Вральи был в ярости. – Ради бога, господа, вы в этом сомневаетесь?

Дю Корс покачал головой.

– Ни в малейшей степени, мой добрый де Вральи, – сказал дю Корс. – Но сейчас… эти люди больше похожи на убийц. Они пили вино, или принимали опиум, или что-то в таком роде. Они будут сражаться до смерти. Я не вижу смысла жертвовать своими людьми.

Де Вральи уставился на новоиспеченного маршала:

– Я был против внезапного нападения. И посмотрите, маршал. Оно вовсе не было внезапным. Окситанского принца предупредили, и он ускользнул, оставив горстку храбрецов умирать.

– Глупый выбор. – Дю Корс был невозмутим. «Любительский выбор», – мог бы сказать он.

– Бог мне свидетель, милорд, вы глубоко заблуждаетесь. Принц Окситанский оставил этих людей, чтобы опозорить нас. Опозорить! Лучшие из его рыцарей доказали, что мы жалки. И это так, месье.

– Принц Окситанский мог бы выйти на битву сам, – отрезал дю Корс, – вот и все.