Фрэнк ахнул.

– Что ты имел в виду, говоря "оставить розу"? – взорвался Фрэнк.

Джаспер тихо рассмеялся.

– О, я понимаю! – сказал он, кивая с веселой игривостью. – Я понимаю. Ты смотрел … Может быть, из окна, а? – и он игриво потряс рукой. – И, как и многие другие зрители, воспринял шутку всерьез! Порывистый мальчик!

Фрэнк посмотрел на бледное, улыбающееся лицо и на опущенное лицо Стеллы.

– Это правда? – прямо спросил он Стеллу.

– О, перестань! – укоризненно сказал Джаспер. – Разве это не довольно грубо? Но я должен простить вас, и я делаю это легко, мой дорогой Фрэнк, когда вспоминаю, что ваша внезапная атака была вызвана желанием защитить мисс Стеллу! А теперь пойдем, ты должен мне розу, иди и срежь мне одну, и мы будем друзьями, большими друзьями, не так ли?

Фрэнк выскользнул из его объятий, но стоял, подозрительно глядя на него.

– Ты не сделаешь этого? – спросил Джаспер. – Все еще не уверен, что это было шуткой? Тогда я срежу один для себя. Можно мне? – и он улыбнулся Стелле.

Стелла ничего не сказала, но наклонила голову.

Джаспер подошел к одному из кустов, неторопливо и осторожно срезал красную розу и положил ее в карман своего пальто, затем срезал другую и с улыбкой протянул ее Стелле.

– Эта подойдет вместо той, что испортил глупый мальчик? – сказал он, смеясь.

Стелла хотела бы отказаться, но Фрэнк не сводил с нее глаз.

Она медленно протянула руку и взяла розу.

На мгновение в глазах Джаспера блеснула торжествующая улыбка, затем он положил руку на плечо Фрэнка.

– Мой дорогой Фрэнк, – сказал он мягким голосом, – ты должен быть осторожен; ты должен подавить свой импульсивный характер, не так ли? – и он повернулся к Стелле и протянул руку. – До свидания! Это так опасно, знаете ли, – пробормотал он, держа Стеллу за руку, но не сводя улыбающихся глаз с лица мальчика. – Да ведь в один прекрасный день ты причинишь кому-нибудь вред и окажешься в тюрьме, занимаясь, как они это называют, шестимесячной каторгой, как обычный вор или фальсификатор! – и он рассмеялся, как будто это была лучшая шутка в мире.

Как только шутливые слова слетели с тонких, улыбающихся губ, Фрэнк внезапно отпрянул, и его лицо побледнело.

Джаспер посмотрел на него.

– И теперь ты сожалеешь? – сказал он. – Скажи мне, что это было только твое развлечение! Почему, мой дорогой мальчик, ты такой расстроенный! Что ж, если ты действительно хочешь попросить у меня прощения, ты можешь это сделать.

Мальчик повернул к нему свое белое лицо.

– Я прошу вашего прощения, – сказал он, как будто каждое слово стоило ему агонии, а затем, внезапно дернувшись лицом, повернулся и медленно пошел, наклонив голову, к дому.

Джаспер посмотрел ему вслед со стальным, жестоким блеском в глазах и тихо рассмеялся.

– Милый мальчик! – пробормотал он. – Он мне так сильно понравился, и это только усугубляет положение! Он сделал это ради вас. Вы же не думали, что я собираюсь оставить розу себе! Нет, я должен был отдать ее вам! Но я могу оставить это себе! Я сделаю это! Чтобы напоминать мне о вашем обещании, что мы все еще можем быть друзьями!

И он отпустил ее руку и ушел.

Глава 23

Лорд Лейчестер был весь в огне, когда поднимался по холму в Холл, и, несмотря на это, он промок до нитки. Он был в огне любви. Поднимаясь по склону, он клялся себе, что нет никого, похожего на его Стеллу, никого более красивого, милого и чудесного, чем темноглазая девушка, которая украла у него сердце той лунной ночью на аллее.

И он также поклялся, что больше не будет ждать бесценного сокровища, изысканного счастья, которое лежало в его руках.

Его огромное богатство, его освященный временем титул казались ему пустяком по сравнению с мыслью о том, чтобы обладать первой настоящей любовью в своей жизни.

Он довольно серьезно улыбнулся, представив гнев своего отца, тревогу и отчаяние своей матери и горе Лил, дорогой Лилиан; но это была улыбка, хотя и серьезная.

– Они справятся с этим, когда однажды все будет сделано. В конце концов, если не считать того, что у нее нет ни титула, ни денег, ни того, ни другого, кстати, не требуется, она такая восхитительная невестка, о какой только может мечтать любая мать или отец. Да, я сделаю это! Но как? Вот в чем вопрос. В наши дни нет Гретна -Грина, – с сожалением размышлял он. – Хотел бы я, чтобы они были! Поездка до границы, с моей любимой рядом, прижимающейся ко мне всю дорогу со смешанной любовью и тревогой, стоила бы того, чтобы поехать. Есть всего несколько отдаленных мест, где они о нас, Уиндвардах, не слышали. Ей-богу! – пробормотал он, слегка вздрогнув. – Есть специальная лицензия. Я почти забыл об этом! Это из-за того, что я не привык быть женатым. Специальная лицензия! – и, глубоко задумавшись, он добрался до дома.

Вечеринка в Зале теперь действительно была очень небольшой, но леди Ленора и лорд Чарльз все еще оставались. Ленора раз или два заявляла, что ей пора идти, но леди Уиндвард умоляла ее остаться.

– Не уходи, Ленор, – сказала она с мягким значением. – Ты знаешь … ты должна знать, что мы рассчитываем на тебя.

Она не сказала, с какой целью рассчитывала на нее, но Ленора поняла и улыбнулась той слабой, милой улыбкой, которая составляла одну из ее прелестей.

Лорд Чарльз остался, потому что Лейчестер все еще был там.

– Конечно, мне следует уехать, леди Уиндвард, – сказал он, – вы, должно быть, от души устали от меня, но кто будет играть в бильярд с Лейчестером, если я уеду, или кто будет следить за ним, разве вы не понимаете?

И поэтому он остался с одним или двумя другими, которые были только рады остаться в Зале, подальше от лондонской пыли и суматохи.

Все прекрасно понимали, что лорда Лейчестера следует считать совершенно свободным агентом, свободным приходить и уходить, когда ему заблагорассудится, и на него никогда нельзя было рассчитывать; они были так же удивлены, как и удовлетворены, если он присоединялся к ним в поездке или прогулке, и никогда не удивлялись, когда он исчезал, не предоставив никакого ключа к своим намерениям.

Леди Уиндвард переносила все это очень терпеливо; она знала, что леди Лонгфорд сказала чистую правду, что бесполезно пытаться его прогнать; но она все же сказала несколько слов старой графине.

– Здесь что-то не так! – сказала она со