Руки сами собой сложились в призывный знак, а губы беззвучно прошептали тайные слова, запретные слова, доступные лишь посвященным шаманам. Нужна была еще пролитая на землю кровь... Вынув из ножен кинжал я полоснул лезвием по ладони. Горячие алые капли оросили траву и цветы, впитались в сухую почву.

И над землей сгустился мрак.

Это была темная, очень темная магия, какую не следовало трогать, покуда на кону не встанет сама жизнь... А может, и никогда не следовало. Но у меня не было выбора. Против двух десятков вооруженных, со стрелой в груди и раненным ребенком, которого нужно защитить, я не продержался бы и пары минут.

Рядом тихонько взвыла от ужаса Ива. Взвыла и попятилась, поползла задом куда-то в кусты, а потом еще дальше... Испуганно заржал Высверк, привязанный неподалеку.

Мрак медленно обретал форму живого существа. Существа с руками и ногами, но без головы. Зато с жадным разинутым ртом на том месте, где у человека бывает сердце. Я поднял руку и указал ему на ворота крепости. Этого было достаточно. Существо из мрака беззвучно качнулось к вершине холма, вырастая своими плечами вровень с макушками деревьев, и я скорее почувствовал, чем увидел животный страх стоявших там людей.

Нет, такого они не ждали...

Я и сам не думал, что решусь на подобное. И что смогу.

Ведьма и ее соратники точно стая крыс бросились в открытые Ивой врата крепости. Они забыли про меня и про девчонку, забыли, наверное, даже свои собственные имена... Я бы точно забыл на их месте.

– А теперь сгинь... – прошептал я, сгребая с земли влажный ком, пропитанный моей кровью.

Существо издало длинный, леденящий душу вой, и упало тенью на склон холма. Черной густой тенью, которая будет лежать там до самой ночи, пока не растворится в сумраке тьмы, из которой было рождено.

Я медленно опустился на колени в траву.

Вдох. Выдох.

Забытая до поры боль в груди возвращалась, накатывала горячими липкими волнами. Внутри кипел огонь, выворачивая меня наизнанку. Не в силах сдержать очередную такую волну, я согнулся в хриплом кашле, раздирающем мою плоть на части. Брызги крови веером разлетелись по земле, запятнали одежду, руки, ствол дерева, стоящего рядом.

Темный дух ушел, а я остался, да только сил у меня теперь было не больше, чем у слепого кутенка.

– Встань... – прошипел я, заставляя себя вцепиться в бугристую кору старого апельсина. – Тряпка... Вонючая... поганая тряпка... Вставай, ублюдок!

Я не имел права свалиться. Не мог позволить себе даже минутного отдыха.

Мне следовало добраться до людей как можно скоей. Найти лекаря. Любого. Лишь бы смог вынуть стрелу и удержать меня на краю обрыва хоть несколько дней.

Дерево под моими руками плавилось и не хотело держать.

Я собрался с силами и рывком поднял себя, привалился спиной к стволу, но тут же едва не потерял сознание от боли – это проклятое древко стрелы, торчащей из моих ребер сзади, уткнулось в кору. Перекатившись на плечо, я отдышался и тихо посвистал коня. Высверк отозвался негромким ржанием. Он все еще был напуган... А мне предстояло как-то дойти до него, отвязать, заползти в седло, не потеряв сознания, и добраться до деревни.

И не думать о том, что я упустил девчонку.

Что сил почти нет.

Что мой брат теперь один в подземелье. В крепости, которую заняли наши враги.

– Давай... вперед... – я попытался вдохнуть поглубже, но это было плохим решением – кровь тут же забулькала у меня в горле, а в глазах потемнело.

Проклятье...

– Ты сдохнуть тут решил? – услышал я дрожащий высокий голос и, присмотревшись увидел чуть поодаль Иву.

Надо же... а я-то думал, она сбежала без оглядки.

– Коня... приведи, – слова выходили с трудом. – Быстрее...

– Да они ушли, – Ива осторожно приблизилась ко мне. Как есть дикий зверь. – У тебя стрела в легких. Плохая рана. Ты не сможешь далеко уехать.

– Не надо... далеко. До деревни. Там... лекаря найдут.

Ива подошла еще ближе. Уставилась на меня потемневшими глазами, под которыми легли глубокие тени.

– Стрела отравленная.

Плохо. Это было очень плохо.

– Ничего. Выберусь...

Ива все стояла, смотрела, словно взвешивала что-то и решала.

– Ты следил за мной?

Я промолчал.

– Врать не хочешь, да? Ясно... Кто эти люди?

– Убийцы. Насильники... Враги. Приведи моего коня.

– Что им нужно от тебя?

– Не знаю... – голова у меня кружилась так, что дерево обещало вот-вот выскользнуть из рук. – Ива, помоги мне, пожалуйста... Лиан остался там один... я должен выжить. Должен доползти до помощи, чтобы вытащить его. Если совсем... потеряю сознание, позови дядю... Расскажи ему, что случилось. Он должен знать...

Я уже почти не видел ее лица за кровавой пеленой боли.

Отпущенные мне силы закончились. Оставалось только молиться, чтобы эта дуреха не ушла...

1

В то утро Айна проснулась с тяжестью на сердце, и дурные предчувствия ее не обманули.

Патрик появился на пороге ее комнаты задолго до завтрака – бледный, с потемневшими глазами и еще более темной вестью. Надтреснутым голосом, коротко, как на приеме у короля, сообщил, что Ива явилась ему во сне, что с Фарром случилась беда и что сам он немедленно отбывает в Феррестре.

В первый миг Айне казалось, что это лишь дурной сон, ошибка, злая шутка... просто Ива решила так отомстить – наврала или напустила зряшнего страху. Ведь не может же в самом деле Фарр – ее умный, сильный, веселый Фарр! – лежать где-то там в Подгорье и тихо помирать. Она глупо ждала, что вот еще миг, и Патрик сердито назовет девчонку дурехой, обругает ее самыми неприличными словами, какие только можно допустить в обществе дамы, рассмеется и скажет, мол, на самом-то деле все хорошо. Ведь не может же быть по-другому...

Но этот дурной сон и не думал заканчиваться. И Патрик не смеялся, а, покинув ее опочивальню, спешно отдавал приказы слугам – седлать коня, собрать вещи, выслать почтовых птиц, решить то и завершить это... Он умчался прочь из Янтарного Утеса в то же утро: не прошло и пары часов, как хозяин замка уже гнал своего самого быстрого скакуна в сторону Феррестрийской границы и Гремучего ущелья. Позже Айна узнала, что лошадей он менял каждые два-три часа, загоняя их до мыльной пены. Позже... много позже. А тогда она осталась в Янтарном Утесе – с Шуной, Вереском и маленькими магами, которых Патрик счел необходимым забрать с собой из Чертога. Она осталась сходить с ума от страха и сражаться с этим страхом, не позволяя ему проникать вглубь ее сознания, вглубь ее тела. Элея, как могла, утешала их обеих, но чем больше проходило часов, тем страшней становилось им всем.