– Глеб, все-таки я думаю, машину нам следует осмотреть вместе.

Сиверов, который до этого усиленно подмигивал генералу, намекая, что им нужно оказаться наедине, вздохнул с облегчением:

– Конечно, Амвросий Отарович.

Быстрицкая, не открывая глаз, произнесла:

– Я могу еще простить такую неумелую ложь Амвросию Отаровичу, но не тебе, Глеб.

– А в чем дело?

– У тебя практики врать куда больше. Хотите остаться одни, я мешаю?

Скажите – я поднимусь наверх.

– Зачем?

– Два – больше, чем одна. Кажется, так ты любишь иногда говорить?

– Нет, нам в самом деле надо пойти в гараж. Хочешь, пошли с нами.

– Единственное, чего со мной не случилось, пока мы стараемся жить вместе, это то, что я не сошла с ума, Глеб, но скоро сойду.

– Посиди здесь, мы скоро вернемся. Я хочу снова видеть тебя за столом.

– Хотел бы… – Ребята, не ссорьтесь, – сказал генерал Лоркипанидзе, в его устах слово «ребята» прозвучало так забавно, что Быстрицкая не выдержала и засмеялась.

– Все дело в том, что я не умею ссориться.

– Неужели? – не внял совету Лоркипанидзе Глеб.

– Ты сам не умеешь и меня не научил.

– Постараюсь исправиться.

– Пошли, – генерал подтолкнул Сиверова к выходу, – а вы, Ирина, оставайтесь здесь.

– Не бойтесь, я настолько разленилась, что не поднимусь со стула, пока кто-нибудь не подаст мне руку. Идите.

Мужчины вышли на улицу и вскоре были уже в гараже, где стояли две машины.

Знакомая Глебу «победа» имела вид довольно жалкий, но только внешне, начинка оказалась в полном порядке. Лоркипанидзе принялся доливать бензин, проверять масло, а Сиверов, включив компрессор, подкачивал колеса.

– Начинай, – Лоркипанидзе вытер руки ветошью и сел за стол некрашенного дерева, примостившийся в дальнем углу гаража.

– С чего начать?

– Начинать лучше всегда с самого начала, – назидательно, словно эта фраза к чему-то обязывала, сказал отставной генерал КГБ и положил локти на стол, пристально взглянул в глаза Глебу.

Тот кивнул:

– Знал бы я сам, как это все начиналось… – События шли своим чередом. Но в какой-то момент они коснулись и тебя.

Вот этот момент меня и интересует.

Сиверов взялся рассказывать сжато и быстро. Он просто передавал факты, которые ему были известны.

Генерал Лоркипанидзе внимательно слушал, время от времени кивал и задавал короткие вопросы.

Когда Глеб назвал фамилию генерала Потапчука, Лоркипанидзе хлопнул ладонью по столу:

– А я-то думал, он уже вышел в отставку! Оказывается, еще нет. Что ж, рад слышать, что в органах еще остались порядочные люди.

– Вы его знали?

– И довольно близко. Когда-то он работал под моим началом, но это было давно. Потапчук тогда еще был, если мне не изменяет память, майором.

– Даже не верится, – сказал Глеб, – что когда-то вы, Амвросий Отарович, были полковником, а Потапчук – майором… – Знаешь, Глеб, мы – старики – столько помним, что иногда даже становится не по себе.

На фамилию Руднев Амвросий Отарович никак не отреагировал, словно и не услышал ее. А вот когда прозвучала фамилия отставного полковника КГБ Симаковского, генерал Лоркипанидзе улыбнулся довольно ехидно.

– Вы и его знали? – спросил Глеб.

– Лично никогда не сталкивался, но услугами его пользоваться приходилось.

Я думал, его уже нет на этом свете. Таких людей обычно стараются убрать после того, как в их услугах отпадает надобность.

– Амвросий Отарович, – спросил Глеб, – как вы относитесь к президенту?

– Он мне нравится.

– Почему?

– Потому что… – генерал задумался. – Он умеет быть искренним, и у него слишком много врагов.

– Вам в жизни приходилось сталкиваться с чем-нибудь подобным? – поинтересовался Сиверов.

– Ты имеешь в виду покушение на жизнь первых лиц государства?

– Именно.

– Глеб, мы с твоим отцом были замешаны в таких историях… Как-нибудь расскажу. Правда, не все расскажу, не сразу, многое я не имею права говорить.

– Я, Амвросий Отарович, тоже не должен был вам обо всем этом рассказывать, но поймите, у меня нет выхода. Я запутался, – абсолютно искренне сказал Глеб. – Я не знаю, как мне вести себя дальше, но я хочу выйти победителем из всей этой истории… Вернее, не победителем, я просто не хочу проиграть. Я представляю себе логику сегодняшних заговорщиков – они вряд ли придумали что-нибудь оригинальное, они привыкли действовать по шаблону. И доказательством тому служит обращение к главному «отравителю» – Симаковскому.

Если вы сталкивались с чем-то подобным… Возможно, они использовали старый опыт.

– Вряд ли. Изменились условия, техническое оснащение. Надеюсь, ты рассказал мне все?

– В общем, все, что мне известно.

– Я подумаю, – Лоркипанидзе не высказал своих суждений.

– Чертовски устал, – признался Сиверов.

– Знаешь, Глеб, я сегодня днем спал пару часов, так что уснуть не смогу.

А ты иди отдыхай. Тебе надо побыть с Ириной, она переволновалась. Я подумаю… Надеюсь, что-нибудь да придет в голову… – Лоркипанидзе чуть устало склонил голову. – Пошли к столу.

Когда они вернулись в гостиную, Лоркипанидзе приложил палец к губам и указал на Ирину. Та сдержала слово, из-за стола не ушла. Она сидела, положив голову на руки, и спала.

– Долго же мы с тобой говорили.

– Каждый раз проклинаю себя за то, что не могу подарить ей хоть пару недель спокойной жизни.

– Она ждала тебя и дождалась, постарайся не разбудить ее, Глеб.

Сиверов воспринял эти слова, как приказ к действию. Он поблагодарил Амвросия Отаровича за угощение, легко подхватил Ирину и понес ее по скрипучим деревянным ступенькам на второй этаж. Там тихо, без скрипа открыл дверь.

Ирина не проснулась, она спала, даже когда Сиверов уложил ее на кровать.

Горел ночник. Его свет был теплым, уютным, домашним. Ирина во сне вздрагивала, и по ее щекам – Глеб это видел отчетливо – бежали слезы. Он наклонился над ней и тихо, чуть коснувшись губами, поцеловал в висок.

Ирина проснулась именно от этого легкого прикосновения, открыла глаза.

– Который час, Глеб? – прошептала она.

– Спи, спи, дорогая. Все спокойно, все хорошо.