— Ваше превосходительство, будьте любезны подписать это. — Уэмори потянулся к возвышению и положил на стоявший там столик пачку документов.

Сёгун посмотрел на бумаги в робкой неуверенности. Пропустив мимо ушей обсуждение, он усомнился, должен ли их утверждать. Но даже внимательно слушая, он, вероятно, все равно не знал бы, как поступить. Как трудно управлять государством!

— Что это такое? — спросил он, с опаской тыча пальцем в документы.

— Распоряжения на покрытие расходов из казны, которые мы только что рассмотрели. — В голосе Уэмори прозвучало терпеливое снисхождение.

Сёгун вздохнул. Что еще ему остается, кроме как следовать советам других? Он вдруг почувствовал себя больным и никчемным и разозлился на весь мир.

— Как вы смеете, э-э, докучать мне этими мелочами в такое время? — закричал он на своих подчиненных и, скомкав документы, швырнул их в Уэмори. — Возьми это и, э-э, вставь себе в, э-э, заднее место!

Уэмори увернулся, остальные сидели мрачно потупившись. В этот момент в комнату вошел доктор Китано, главный лекарь замка Эдо.

— Прошу меня простить, ваше превосходительство…

— Что вам нужно? — повернулся к нему сёгун. Доктор Китано встал на колени и поклонился.

— Простите, что прервал ваше совещание, но Суйрэн пришла в сознание. Я обязан известить об этом сёсакана Сано, но не могу его найти, поэтому решил доложить прямо вам, ваше превосходительство.

Сёгун нахмурился, озадаченный этой новостью.

— Кто такая Суйрэн? — спросил он.

Доктор Китано удивился, что сёгун этого не знает.

— Она служанка вашей матери, выжившая во время нападения.

Информация скорее рассердила его, чем что-то объяснила.

— С какой стати меня должно волновать, что она, э-э, пришла в сознание? С какой стати вы с ней, э-э, лезете ко мне?

— Возможно, Суйрэн слышала или видела что-то способное подсказать, куда похитители увели вашу досточтимую мать, — вступил Уэмори.

— Э-э. И теперь, придя в сознание, она может, э-э, рассказать нам, что ей известно, — понял он и тут же испугался. — Сёсакан Сано должен немедленно идти к ней! Но он же преследует Минору Данносина вместе с канцлером Янагисавой! — вспомнил сёгун и ткнул пальцем в одного из секретарей. — Отправляйся за ними!

Секретарь собрался было выполнять приказание, но заговорил Уэмори:

— При всем уважении к вам, ваше превосходительство, видимо, лучше позволить канцлеру и сёсакану-саме завершить начатое.

Сёгун покусал губу, задетый здравым суждением Уэмори.

— Кто-нибудь другой может допросить служанку, — предложил тот.

— Э-э. Да. Вы правы, — согласился сёгун. — Но кого же я пошлю? Нельзя доверить такую важную задачу лишь бы кому.

И тут в голове его сверкнула неожиданная, смелая мысль: «Почему бы мне не пойти самому?» Сёгун впал в такое смятение, что у него отвалилась челюсть. Однако мысль показалась идеальным решением, поскольку допрос служанки позволил бы ему действовать. Все присутствующие наблюдали за ним, гадая, что это ему взбрело на ум, а он шагнул к краю возвышения… и снова впал в нерешительность. Говорить со служанкой ниже его достоинства. Он должен оставлять грязную работу нижестоящим. Жалея, что рядом нет ни Сано, ни Янагисавы, которые помогли бы разрешить эту дилемму, сёгун попятился, но мысль о них заставила его остановиться.

Они взялись руководить расследованием, но с какой стати? Ведь это его мать в опасности, а не их. Цунаёси Токугава ощутил острую вспышку возмущения по отношению к Янагисаве и Сано. Он и раньше смутно подозревал, что они считают себя умнее его и способнее принимать важные решения. А ведь когда пришло письмо с условиями выкупа, он хотел казнить начальника полиции Хосину, но потом передумал… или нет? Может, это Сано заставил его передумать, сговорившись с Янагисавой? Интересно, сколько других его решений было принято под их влиянием? Возмущение и подозрение переросли в гнев на канцлера и сёсакана-саму. Больше он не доверит им ни одного дела! Настало время действовать самостоятельно.

— Совещание откладывается, — объявил сёгун и, спрыгнув с возвышения, указал на своих главных слуг и доктора Китано. — Идемте со мной.

— Куда вы, ваше превосходительство? — заволновался Уэмори.

— В комнату, э-э, для больных, чтобы допросить Суйрэн. — Под ошеломленными взглядами присутствующих сёгун величественно прошествовал из комнаты.

Справедливое негодование привело его из дворца к порогу комнаты для больных. Но внезапно возникшее опасение остановило сёгуна и его свиту у кумирни, стоящей возле низкого, крытого соломой здания. Комната для больных является прибежищем духов болезней и загрязнена случившимися здесь смертями. Сёгун, который не блистал здоровьем, при мысли о том, что нужно туда войти, почувствовал головокружение и боль в желудке. Но он должен войти, ради матери.

Достав из-за пояса чистую белую тряпку, он обмотал ею лицо, чтобы преградить путь дурным духам и заразе.

— Давайте, э-э, зайдем, — сказал он.

Его главный слуга открыл дверь комнаты для больных и объявил:

— Прибыл его превосходительство сёгун.

Нерешительно войдя в комнату, сёгун увидел лекарей и их помощников, ошеломленных его появлением. Они упали на колени и стали кланяться. Сёгун подошел к женщине, лежавшей на постели.

— Ты, должно быть, э-э, Суйрэн… — Он опустился на корточки подальше от нее, напуганный худобой и нездоровой бледностью служанки.

— Ваше присутствие большая честь для меня, ваше превосходительство, — с благоговением проговорила больная слабым ломким голосом.

Под взглядами свиты и лекарей сёгун чувствовал неловкость и неуверенность, поскольку ему еще никогда не доводилось допрашивать свидетелей преступления.

— Ты помнишь, как тебя, э-э, ранили? — наконец решился он.

Суйрэн слабо кивнула.

— Какие-то люди напали на нас на дороге. Убили солдат и слуг и захватили госпожу Кэйсо-ин. — Ее глаза наполнились слезами.

«По крайней мере она не потеряла память, — подумал сёгун. — Возможно, все будет не так уж и трудно».

— Я хочу, чтобы ты рассказала мне обо всем, что произошло во время, э-э, нападения.

Служанка поведала историю кровавой бойни и пережитого ужаса, ее речь то и дело прерывали рыдания и паузы, необходимые, чтобы собраться с силами.

— Меня вытащили из паланкина. Какой-то человек ударил меня кинжалом. Я упала и, ударившись головой, потеряла сознание. Очнулась я в луже крови. Повсюду валялись трупы. Я видела, как какие-то люди вываливали вещи из сундуков. Госпожа Кэйсо-ин, госпожа Янагисава, госпожа Рэйко и госпожа Мидори лежали на обочине дороги и будто спали. Люди засунули их в сундуки.

Представив себе мать, с которой обращались как с неодушевленным предметом, сёгун задохнулся от гнева.