– Каков же ваш выбор?

Чичагов пожал плечами:

– Ежели герцог шведский будет требовать сатисфакции, мы его удовлетворим, ежели нет, то дождемся копенгагенцев и уже общими силами погоним по всей Балтике!

С марсов уже докладывали:

– В шведской батальной линии 21 корабль и 8 линейных фрегатов. За линией семь мелких судов! Отчетливо вижу адмиральский, контр-адмиральский флаги и командорский брейд-вымпел!

На исходе второго часа над «Ростиславом» взлетел сигнал «Приготовиться к бою». Шведы тем временем также привелись на левый галс, взяли рифы и начали понемногу спускаться на нас.

К 4 часам был полностью выстроен и готов к бою наш флот. В линии, грозно ощетинившись тысячами орудий, лежали три 100-пушечных, девять 74-пушечных и восемь 66-пушечных кораблей.

На этом, собственно, все перестроения и были закончены. Крепкий ветер разогнал к этому времени столь крутую волну, что на кораблях с обеих сторон задраивали порты нижних доков. Весь день противники держались в виду друг друга, борясь со штормом. Затем ветер настолько посвежел, что нижние пушечные порты пришлось задраить. Оба флота повернули на параллельные курсы и продержались всю ночь вблизи друг от друга.

Противники решили отложить выяснение отношений на следующий день. Карл Зюдерманландский не пожелал, а Чичагов и не настаивал.

* * *

Еще зимой король Густав издал указ о дополнительной вербовке на флот. Во всех городах и селах Швеции сразу же вывесили вербовочные флаги. Как ни странно, но желающие записаться на флот нашлись. Шли потому, что понимали – заберут все равно, но добровольцам платили гораздо больше, чем забранным насильно. И все же матросов все равно не хватало. Ведь предстояло комплектовать не только корабельный флот Орлогоф, но еще галерную и армейскую флотилии. Поэтому в портах начали вылавливать матросов торговых судов, а когда не хватило и этого, начали насильно забирать и приморских крестьян, записанных в земские и милиционные матросы.

Ближе к весне шведы начали креновать корабли, окрашивая их днища серным составом от гнили. Фрегаты обшивали медью. Опять катастрофически не хватало матросов, и Густав прислал в Карлскруну без малого полторы тысячи кирасир. История повторилась, словно в зеркальном отражении. Спустя ровно год шведам пришлось проделать то же самое, что русским в начале прошлой кампании, когда Чернышев наспех комплектовал экипажи судов драгунами да гусарами.

А едва в начале мая 1789 года вскрылся ледяной панцирь Карлскрунской бухты, шведы начали вытаскивать на рейд первые линейные корабли. К концу месяца шведский флот был уже готов к началу боевых действий. Теперь дело стало лишь за разведкой. Но посланные в горло Финского залива фрегаты были неожиданно остановлены еще крепким льдом, и вернулись ни с чем. А затем последовала и новая неприятность – какой-то шальной русский бриг (то был уже известный нам Кроун) дерзко захватил у самой Карлскруны набитый припасами транспорт. Тогда же стало известно, что Балтийский флот намерен покинуть Кронштадт не ранее июля.

Четвертого июня из Стокгольма к флоту прикатил Карл Зюдерманландский. Отдохнувший и соскучившийся по войне, герцог был готов к новым приключениям. Адмирал Врангель, встречая его, жаловался:

– Людей хватает, но настоящих моряков днем со свечкой не сыщешь!

– И не будем! – ободрил его герцог. – Поговорим лучше о делах более приятных – о стратигетике!

А стратигетика на море в тот год выстраивалась поистине интригующая: шведам предстояло выследить, перехватить, атаковать и разгромить по одиночке Копенгагенскую и Кронштадтскую эскадры русских. Соединение их в единый кулак можно было считать крахом кампании.

Шестого июля шведский флот собрался у Борихольма. Врангель торопился, подтягивая вчерашних кирасиров до уровня начинающих матросов. Герцог Карл тем временем рассуждал за чашкой утреннего кофе:

– Хорошо бы ударить прямо по Копенгагену и там перетопить русские 100-пушечники. Но прочного мира с Данией нет и соваться туда нам нельзя!

Не теряя времени даром, флот прикрывал переброску пехотных полков из Померании в Сканию. Дания уже фактически вышла из войны и солдаты теперь нужны были в Финляндии.

Адъютанты торопливо отхлебывая обжигающий кофе, согласно кивали головами. Что им до высоких материй, их дело маленькое – слушать и соглашаться.

А у борта флагманского линкора уже валяло на крутой волне посыльную яхту. С нее перебросили пакет. То было извещение о действиях сухопутной армии и сведения о русском флоте. Чичагова видели уже неподалеку от Гогланда.

– Ждать осталось недолго! – герцог Карл смял бумагу, удачно забросил ее в корзину. – Поворачиваем на Эланд, там и прочистим наши пушки!

Герцог спешил. Теперь ему надо было успеть перехватить Чичагова раньше, чем тот встретит Козлянинова.

Герцог Карл намеревался курсом на юго-восток отрезать противнику путь к Зунду. 25 июля противник показался на SO; он шел в NW четверть при ветре W.

Через день сигналом с дозорного фрегата передали, что неприятель находится приблизительно в 40 милях к северо-востоку. Герцог занервничал, Такая решительность Чичагова была для него неожиданностью.

На шведском флоте не теряли времени даром и непрерывно маневрировали, играя учения, чтобы хоть немного привести в чувство вчерашних солдат.

Герцог велел на случай боя держать дистанцию в половину кабельтова, ввел особый сигнал: «судно плохо маневрирует, вахтенный офицер арестуется на 24 часа». Вместе с тем были введены особые указатели, которые помогали удерживать корабль на своем месте в строю.

Боевую линию герцог определил в 21 линейный корабль и 8 линейных фрегатов. В главе авангарда контр-адмирал Лилльегорн, во главе арьергарда – полковник Модее. Свой флаг Карл Зюдерманландский поднял на 74-пушечном «Густаве Третьем». При нем и флаг-капитан Норденшельд. Флаг Лильегорна развевался на «Марии Магдалене», а брейд-вымпел Модее на 64-пушечной «Хедвиге-Элизабет-Шарлотте».

Вечером следующего дня с фрегатов Карлу передали, что русские усмотрены ими к норду в сорока милях. Шквальный ветер с дождем, нагрянувший внезапно, швырял шведские корабли, как скорлупки. Людей выворачивало наружу приступами морской болезни. Матросы были злы, и офицеры старались лишний раз обходить их стороной.

А вскоре герцогу доложили, что среди матросов снова начались повальные болезни. Карл Зюдерманландский немедленно вызвал к себе главного флотского врача.

– Повелеваю установить причину повальных болезней и найти лекарство от них!

К полному изумлению герцога, флагманский врач на это только пожал плечами:

– Искать, ваше величество, ничего не надо! Главную причину я вижу в тех булыжниках, которыми мы заваливаем наши трюмы для балласта!

– Но какой же от камней вред? – с недоверием посмотрел на эскулапа король.

– Между камней от вечной сырости образуется плесень, которая заражает воздух, а от того и болезни!