Круг поверил свидетельству Тая. Многие видели, как плох был Светлый князь в последние дни жизни. Несколько старейших магов заявили, что подавленность и отрешенность часто предшествуют «Сумраку души». Лишь мать Дана – Рил’Сириэлле – настаивала на дополнительном расследовании. Ей отказали. С тех пор не было ни дня, когда бы Лиа не ощущала ее ненависти. Со всей истовостью матери, у которой отняли детеныша, Сири мечтала о мести. И хотя она не выказывала своих намерений, Светозарная знала, кто ее главный враг. И кто больше всех желает отобрать диадему власти. Каждый год, в день смерти Дана, его мать окрашивала золотом ясень, в котором сохранилась частичка Светлого князя. И Лиа снова и снова, глядя в окно, вспоминала ту ночь, когда стала убийцей…

Впереди показался Аллирил. Светозарная отодвинула занавеску, посмотрела в окно. Вот она, ее любовь, ее страсть, ее боль и вечная забота! Волшебный, неповторимый лес—государство, для которого она и живет. У нее нет больше дочери, зато есть подданные, которые должны быть дороже детей. Жаль, что Сири этого не понимает. Карета въехала под сень густых деревьев, колеса коснулись заросшей густой травой дороги. Нежный, напоенный ароматами трав, листьев, ветра воздух волшебным бальзамом коснулся израненной души. Губы Лиа тронула слабая улыбка. Она прикрыла глаза, наслаждаясь родными звуками и запахами. Вдруг раздался короткий вскрик, и карета остановилась. Следом послышались звуки борьбы. Светозарная, сотворив щит, толкнула дверцу экипажа и спрыгнула на землю. Она ничуть не боялась. Что с ней могло случиться на родной земле? Кучер лежал, привалившись к карете спиной и широко раскинув руки. В груди его торчала стрела. Перед каретой на дороге стояли лошади двоих охранников – всадники, упасть которым не давали стремена, безжизненно висели вниз головами. Восемь стражей дрались с отрядом вооруженных эльфов. Брови Лиа удивленно взметнулись. Такого не могло быть! Это просто глупо! Один жест нежных рук – и из—под земли вырвались ярко—зеленые стрелки, тут же превратившиеся в гибкие растения. Лианы обвили ноги нападавших, приковав их к месту, потом поползли выше, оплетая руки разбойников. Вскоре весь отряд был оплетен зелеными стеблями.

– Убить, – приказала охране разгневанная Владычица, – оставить двоих для допроса.

Она могла сама избавиться от нападавших, попросту приказав лианам уволочь их под землю или превратив их тела в растения. Но они не заслуживали такой красивой смерти. Пусть умирают страшно, изуродованные мечами. Пусть из перерезанного горла льется кровь, а глаза закатываются в агонии. Кто посмел?.. Лиа развернулась, собираясь вернуться в карету, но тут какой—то чужеродный звук, вернее, даже предчувствие звука, заставил ее резко закрыться новым, более плотным, щитом. Вовремя: мощная волшба ударилась в невидимую поверхность и отскочила, угодив в охранника. Вскрикнув, тот вспыхнул ярким пламенем. Неведомый маг, спрятавшийся за деревьями, продолжал атаковать. От его заклятий упали с разбитыми головами двое разбойников, которых охранники оставили в живых, чтобы допросить. Светозарная, развернувшись в ту сторону, откуда летели заклятия, подняла руку в протестующем жесте, и с ее ладони сорвались сотни ледяных игл – помчавшись со страшной скоростью, они уничтожали все на своем пути. Из—за сломанных деревьев раздался полный боли крик. Лиа спокойно двинулась среди поваленных стволов. В десятке шагов от дороги она обнаружила тело, изрешеченное иглами. Человеческий волшебник. Откуда он здесь? Владычица провела рукой над распростертым телом. Ладонь ощутила мощную волну магической энергии. А он был сильным, этот чародей. И глупым. Иначе не стал бы нападать на повелительницу эльфов в ее родном лесу. Пусть остается здесь, Аллирил позаботится о его теле.

Владычица вернулась к карете. Охранники относили трупы разбойников к обочине и складывали на траву.

– Светозарная, – обратился к Лиа один из воинов, – на этих эльфах нет знака Дома.

Кай’Велианир подошла ближе и взглянула на руку мертвеца, лежавшего ближе всех. Действительно, на безымянном пальце правой руки не хватало перстня с камнем, символизирующим принадлежность к тому или иному Дому. Осталась лишь светлая полоска, говорившая о том, что украшение было снято совсем недавно. Светозарная двинулась дальше, рассматривая тела. Ни на одном из убийц перстня не было. Лиа отдала стражам несколько приказов и села в карету. Когда экипаж тронулся, Владычица прошептала короткое заклятие. Нельзя смещать природное равновесие. Защищаясь от мага, она невольно нарушила целостность леса, нанесла урон деревьям. Теперь энергия, высвободившаяся при гибели волшебника, пойдет на восстановление погубленных растений. А разбойники станут неплохим удобрением. Их тела уже погрузились под землю, сквозь плоть их проросли корни трав и кустарника. Охранники же, отдавшие свою жизнь за повелительницу, выполнившие долг, заслужили уход в леса Брижитты. Их тела превратились в молодые дубки, а души отправились к прекрасной, вечно юной богине.

Кто? Светозарная снова и снова задавала себе этот вопрос. Нелепо было надеяться, что разбойники смогут причинить ей вред. И человеческий маг, сколь бы ни был он силен, не в состоянии сравниться с ней в могуществе. Если бы все нападавшие являлись людьми, Лиа с уверенностью сказала бы: покушение организовано Вериллием. Хитрый, многоликий Верховный маг империи мог сыграть в какую—то ему одному известную игру. Но здесь были замешаны эльфы Аллирила. Лиа понимала: нападение – дело рук одного из владык. Но зачем? На что они надеялись? И главное, кем надо быть, чтобы заставить эльфов снять перстень со знаком Дома? Это – святыня, предмет гордости каждого жителя Аллирила. Показаться без родового знака – позор, все равно что для человека пройтись по людным улицам города без одежды. Прослыть не помнящим родства – равносильно обвинению в воровстве. Как же эльфы на это пошли? И кто они? Стражники срезали у каждого нападавшего прядь волос, вопрошающие маги определят, кому они принадлежат. И тогда станет понятно, кто стоит за этим странным происшествием. Хотя сердце и разум подсказывали, а интуиция просто кричала: Рил’Сириэлле развязала войну. Личную войну.

* * *

Ко мне потянулись наманикюренные ручонки. Я встал с кровати, дабы случайно не соприкоснуться с этим нелепым фигляром в дамских нарядах. Какой—никакой, а принц все—таки. Меня душили злоба после разговора с Вериллием, ощущение собственного бессилия, тревога за друзей, дядюшку, принцессу, да и всю страну, как ни странно. К ним примешивалось раздражение из—за того, что вместо поиска выхода, на который у меня времени было всего—то до утра, мне приходилось наблюдать раскрашенного идиотика. Все эти чувства свернулись в душе в тугую спираль, которая грозила вот—вот разжаться и ударить по Келдину. Поэтому я из последних сил сдерживался. Попытался уладить дело миром.

– Ваше высочество, я не по этой части…

– Дорогой, будьте со мной ласковей, – пропищал придурок, томно прищурясь, – вы говорите с будущим императором Галатона!

Да уж, спасите, боги, империю от такой перспективки! Не знаю, что ужаснее: жестокий, беспринципный маг во главе страны, или это напомаженное недоразумение? Я предпринял еще одну попытку в нелегком деле увещевания изысканного:

– Ваше высочество, шли бы вы отсюда…