— Не слышал о таком, — сказал Щавель.

— Он жил до Большого Пиндеца. Я находил упоминание о нём в изъеденном червием и гнилью рукописном томе, уцелевшем с древних времён в частном собрании моего пациента. Книга была о судьбах врачей, я сразу заинтересовался.

— И как сложилась судьба профессора? — Щавель был рад увести беседу в сторону от государственной тайны, благо, атмосфера кафе-шантана располагала к салонной болтовне.

— Ему отрезали голову.

— Какая печальная история, — усмехнулся Щавель. — Надо следить за тем, что говоришь. Короткий язык — залог долгой жизни.

Альберт Калужский пригладил бороду, то ли проверяя, не пора ли её подровнять, то ли беспокоясь за сохранность собственной головы.

* * *

Механизированную картотеку Информационного центра полицейского управления обслуживали специально обученные рабы. Сменялись губернаторы, менялись полицмейстеры, менялся даже начальник канцелярии, но техники и архивариусы оставались как необходимые детали незыблемого механизма. Вольных людей на такие ответственные должности допускать было никоим образом нельзя. Вольный может напиться, халатно отнестись к техническому обслуживанию, рассориться с женой и захандрить. Вольный может уволиться, когда захочет, разболтать секретные сведения близким, а то и продать врагу. Совсем не то с живым имуществом. Рабы жили в здании ИЦ, знали все тонкости и капризы картотечных машин, десятилетиями накапливали тайны и головой отвечали за их сохранность. Случись что, нерадивого раба сразу можно было умертвить. Сотрудники Информационного центра знали, что отлынивать и безалаберно относиться к вверенному имуществу нельзя, за это ждала порка или хладнокровное списание на погост. Они ответственейшим образом трудились за страх и по привычке к своему занятию. Многие даже гордились возложенным на них попечительством о систематизации важных знаний и своим несравненным умением извлекать из необъятного массива насущные сведения. Так шла на пользу государству вещная сущность раба.

— Привет ай-ти специалистам, смерть жиганам и террористам, — поздоровался Пандорин, заходя в машинный зал.

— Террористам смерть, — привычно откликнулись рабы.

Из-за конторки на Пандорина поднял взгляд сутулый пожилой раб в белом халате, обвисшем на покатых плечах. Тёмные внимательные глаза за овальными очками смотрели выжидающе и с готовностью услужить. Морщинистый лоб украшала крупная татуировка «IT», вылинявшая от времени. Тонкий серебряный обруч свободно болтался на высохшей шее. Это был дежурный архивариус Информационного центра, самый старый и дольше всех работающий. Говорили, что у него в голове находится вся картотека, только вспомнить мало что может, когда это срочно требуется.

— Чем могу служить, ваше благородие? — проскрипел архивариус, перебивая стук и лязг конторы.

— Подай мне сей момент знатоков химического дела, легко пишущихся на криминал. Таких в первую очередь. Да ещё инженеров, готовых мастерить взрыватели для бомб, возможно, людей судимых. А потом и всех остальных из той категории. Сумеешь произвести выборку по памяти?

Среди вечных рабов, к которым столько обращался за тайными знаниями, Пандорин чувствовал себя раскованным.

Подневольный айтишники, запертые в тесном коллективе, не могли его подсидеть и были мало заинтересованы информировать собственное начальство о поведении Пандорина. Приватная информация была склонна накапливаться в Информационном центре и не утекать вовне.

Опершись обеими руками на конторку, архивариус стоял, низко опустив голову. Сквозь поредевшие седые кудри просвечивала белёсая, не видевшая солнца лысина.

— Машина надёжнее, — прошелестел он после паузы. — Картотека сбоев не даёт.

Начальник сыска покривил губы с разочарованием и насмешкой.

— А я-то надеялся на твою интуицию. Может, вспомнишь? — продолжил настаивать он. — Бывали же у тебя озарения.

— Пишите запрос, — архивариус выпрямился, выложил перед Ерофеем Пандориным два типографских бланка. — Отдельно на каждую категорию, ваше благородие, чтобы не спутать.

— Любишь ты бюрократию.

Начальник сыска выбрал из латунного бокала вставочку почище, откинул крышку чернильницы, умакнул перо.

— Учёт — наша задача, — прошелестел архивариус, наблюдая, как растут строчки каллиграфических букв.

Старый формалист был прав. Бланки запросов подшивались в месячную стопу, а объект запроса и запрашивающий заносились в книгу учёта посетителей, чтобы в случае проведения внутреннего расследования можно было быстро установить, кто получал доступ к систематизированной информации и в какое время.

Начальник сыска беспрекословно подчинялся требованиям Системы и не нарушал регламента учреждений. С младых ногтей ратуя за порядок и возбудив тем самым всеобщую ненависть, Ерофей Пандорин на высокой должности старался вести себя безупречно. И как не торопился он, следовало теперь обождать. Поиск по городской базе данных требовал времени, хотя и не так много, как если бы пришлось копаться в списках. Личные дела лишены наглядности и оттого использованы быть не могут в деле быстрого поиска и сортировки по категориям, для чего потребны картонки с дырочками, проделанными умельцами в особых местах. Механическая картотека насчитывала без малого век. До неё в ходу был поиск в ручных приспособлениях для выборки, но механизация труда сделала тотальный учёт обитателей Великой Руси и Великого Мурома скоростным и удобным.

Архивариус протиснулся между столов с перфораторами и контрольниками, за которыми обновляли карты рабы в коричневых халатах.

— Тягу дай, — гулко распорядился он, подходя к сортировальной машине, возле которой копошилась дежурная смена.

Дюжий раб в синем халате встал за колесо. Защёлкали шестерни, заклекотал ремень трансмиссии. Лязгнул приводной рычаг. Зал наполнился грохотом. Сортировальная машина пришла в движение, завибрировала. Чугунная станина упиралась в пол литыми лапами. Лапы были прибиты к доскам коваными гвоздями с гранёными шляпками, доски дрожали, но лапы стояли намертво. Первыми шли алхимики. Машина сортировала двадцать тысяч карт в час. В Великом Муроме проживало полмиллиона. Из них относящихся к химическим специальностям, включая аптекарей и дубильщиков кож, было тысячи три.

Архивариус передал запрос помощнику. Запустили вторую машину. На полную обработку массива данных требовалось немало времени, однако Пандорин рассчитывал на интуицию старика. Он отошёл к дверям, где для удобства посетителей был установлен диван, кресла и журнальный стол. Присел, закинув ногу за ногу. Поворошил разбросанные на столе старые журналы, свежую и не очень прессу. Наверху лежал четверговый выпуск еженедельной газеты «Из рук в руки», в которой рабкоры размещали обзоры невольничьего рынка, заметки об актуальных работорговцах, ремёслах, оценочные статьи крупных собственников. Собственниками могли быть и рабы, держащие своих рабов, а то и ссужающие деньги под проценты своему хозяину. Некоторые эффективные рабы ухитрялись брать в рабство за долги своего кредитора и в таких странных отношениях жить годами. Но главным оставался раздел бесплатных объявлений о купле и продаже живого имущества, ради которого газету покупали вольные люди.