«Как… как мы могли про неё забыть?!» – ужаснулась Лара.

– Я нашёл эту корзину в доме Изольды Лихт, – доложил канцлер. – Четыре моих помощника готовы это подтвердить. Удивительно, но она пережила пожар, в ней даже осталось несколько ягод черники. – Он показал одну давленую ягоду.

Все молчали. Никто больше не стыдил ребёнка.

– Когда Мерле вернулась домой в крови и рассказала, что с ней приключилось, – взял слово старый мельник, – многие мужчины решили сходить к ведьме в лес. Ещё издали мы увидели, что никакого красивого особняка там нет, стоял тот же деревянный дом Сырной Ведьмы, да только в нём был пожар. Кто-то, как и вы, решил, что Мерле всё придумала, а кто-то решил, что ведьма сожгла себя вместе с домом, зная, что её придут убивать.

– Почему вы не стали тушить пожар? – спросил дознаватель.

Мельник посмотрел на молодого человека так, будто тот сказал несусветную глупость.

– Это же ведьмин дом. Люди в него не то что заглядывать, даже мимо проходить боялись.

«А бабушка всё переживала, как бы к нам не нагрянули гости», – с грустью вспомнила Лара.

– И вы ушли, ничего не сделав? – удивился дознаватель. – О чём вы думали?

– Мы думали, что смерть от огня – самая достойная участь для ведьмы, – невозмутимо ответил мельник.

– Но кто-то же его потушил? – нахмурился судья.

– Она и потушила. Верно, Лара?

Та с ужасом поняла, что страшный канцлер обращается к ней напрямую.

– Корзинка с ягодой ничего не доказывает, – сглотнув, пробормотала Лара.

Сталеглазый отрицательно покачал головой и повернулся к отцу Мерле.

– Расскажи господам то, что поведал мне.

– Ваша милость, – побелел тот, – но мы же…

– Никто тебя не осудит. Война не окончена, в Праге и Баварии ещё идут сражения.

Мельник крепко сжал в руках свой колпак.

– Увидав пожар, мы пошли обратно в деревню. Было нас человек тридцать. Все были вооружены – кто вилами, кто косой, кто топором… В лесу мы встретили ублюдка из имперской армии.

– После подписания Пражского мира войска императора нам не враги, а союзники, – поправил юридический советник. – Уже тринадцать лет.

– Нам-то что? Крестьянам всё равно, кто их грабит – враги или союзники. Для нас они все враги, – горячо возразил мельник. – По сравнению с другими селениями, нам жаловаться грех. Бог к нам, можно сказать, благоволил: за годы войны нашу деревню ни разу не осаждали, даже в битву при Кемнице. Поэтому раньше никто из нас не видел солдат так близко. Но мы не растерялись. Кирасир был грязным, одичавшим. Он молил о пощаде, клялся, что уйдёт из Саксонии и не вернётся… – Мужчина замялся. – Мы раздели его и стали пытать.

– Как именно вы пытали имперца? – поинтересовался общественный обвинитель.

– Подвесили на сук и жгли факелом. Начали спрашивать, где прячутся остальные, а солдат кричал… что он всех съел.

Зал наполнился возбуждённым шёпотом. Лара до боли прикусила губу.

– Мы ему, ясное дело, не поверили, – продолжил мельник. – Тогда кирасир рассказал, что его отряд повстречал на дороге ведьму, которая превратила их в зверей: сначала троих – чтоб припугнуть, а потом десятерых за раз. Итого тринадцать солдат. Кто-то превратился в барана, кто-то – в петуха. А наш пленник стал волком. Все были перепуганы и взбешены. Они кусали и бранили друг друга за то, что выбрали не ту дорогу, за то, что не уехали, увидев ров, и не послушались ведьму, когда она гнала их прочь… Больше всего досталось тому солдату, который хотел её застрелить, – его съели первым. Лошади их разбежались. Ведьма в это время лежала без чувств по другую сторону рва. Перепрыгнуть его никто не сумел, а те, кто пытался, падали в пропасть. Добраться до ведьмы в обход звери тоже не могли: стоило кому-нибудь обойти ров, как на него налетал ворон или затаптывала ведьмина лошадь.

«Если бы не Крэх и Адская Тьма, меня бы загрызли!» – озарило Лару.

– Пять оставшихся солдат – волк, петух, кабан, пёс и крыса – решили держаться вместе, но голод и отчаяние взяли своё. Через неделю скитаний по лесу волк и пёс съели крысу и петуха. Кабан убежал, но они гнались за ним весь день и поймали. Остались волк и пёс. Не дожидаясь, пока пёс нападёт первым, волк перегрыз ему глотку. Спустя час он опять стал человеком. Кирасир верил, что ведьма возвратила ему человеческое тело только за то, что он съел своих товарищей.

Некоторое время в зале было тихо.

– Вы видели этот ров? – спросил дознаватель.

– Мы шли к Сырной Ведьме по той самой дороге, и никакого рва там не было, – признался мельник. – Многие кричали, что имперский ублюдок издевается, и требовали, чтобы его пытали дальше. Но кузнец сказал, что, пока мы жжём кирасиру пятки, его отряд уже давно мог напасть на нашу деревню. Тогда мы убили имперца и поспешили домой. Отряда там не оказалось.

– Солдат успел сообщить, какой была та ведьма – молодой или старой? – уточнил судья.

– Ему почти никто не поверил, поэтому вопросы такие не задавали. А те, кто поверил, не сомневались, что отряд остановила старуха.

– Если допустить, что кирасир сказал правду, – заговорил сталеглазый, – выходит, что ведьма спасла вашу деревню от разорения?

Мельник в растерянности уставился на канцлера, потом – на судей, но ответить не посмел.

– Господин Хольдт, – сдержанно возмутился общественный обвинитель. – Вы пытаетесь устыдить этого человека за то, что он не потушил пожар в ведьмином доме? Вы, верно, забыли, что любые деяния ведьмы, будь то добрые или дурные, следует считать греховными?

– Нет, не забыл. А ещё я помню, что любому дурному поступку всегда найдётся оправдание, а любому доброму – осуждение, – улыбнулся Йорг Хольдт, награждая Лару едва ли не сочувствующим взглядом. – Тебе не обидно?

Та решила хранить молчание, как и мельник.

– Нехорошо оставлять такой героический поступок безымянным. Это ведь ты спасла неблагодарных крестьян, ведьма на вороной лошади. Признайся в своём подвиге, не скромничай…

Лара покачала головой.

– Нет, не я. Возможно, бабушка, но не я.

– Ты заколдовала сразу десять человек. Далеко не каждая ведьма обладает такой силой.

– Да не ведьма я! История какого-то безумца не служит достаточным осно…

– У меня есть четверо потерпевших и вещественное доказательство, – перебил её канцлер, – а что есть у тебя? Рассказ о том, как старая ламия любила притворяться тобой и соблазнять наивных молодчиков?

Лара могла только угрюмо молчать.

– Кстати, о соблазнении. – Йорг Хольдт снова повернулся к судьям. – Я с глазу на глаз допросил того Юргена. Когда он подтвердил, что Лара его соблазняла, он имел в виду лишь то, что она всегда отвечала на его шутки. Таким образом, показания юноши в пользу слов подсудимой теряют всякий смысл.