Элиза отправилась на рынок за покупками вместо Поппи и Маргарет. Ее охватила лихорадка деятельности: нужно было заняться чем угодно, чтобы выбросить из головы Себастьяна и ту невероятную кроличью нору, в которую она умудрилась провалиться. Забросив на плечо свою неизменную холщовую сумку, она бродила между прилавками, разглядывая от нечего делать все, что было на них выставлено. Она обещала купить еще несколько мотков пряжи для отца, яйца для Маргарет и три ярда серого муслина для Поппи, если муслин удастся найти.

Муслин и пряжу она купила. По пути к будочке, где одна старуха продавала яйца, Элиза остановилась полюбоваться цветами, срезанными сегодня утром и только что доставленными на рынок Ковент-Гарден. Она оценивающе разглядывала их и прикидывала, не купить ли несколько штук на обеденный стол. Тут кто-то прошел мимо и привлек ее внимание. Это был низенький мужичонка, и поначалу Элиза лишь скользнула по нему взглядом, но затем сообразила, кто он. Именно этот мужчина, несмотря на хромоту, шагавший быстро и широко размахивавший руками, принес в дом письмо в тот памятный для нее день.

— Эй! — окликнула его Элиза. — Послушайте, сэр! — Она кинулась вдогонку, перепрыгнув через клевавших что-то на дороге кур, промчавшись мимо залаявшего пса, прямо через два прилавка с фруктами. — Подождите же!

Коротышка с любопытством оглянулся на нее через плечо, но, увидев, кто его окликает, бросился бежать.

Элиза старалась не отставать. Теперь она стала не такой проворной, как раньше, но ей удавалось преследовать убегающего от нее мужичонку. Она подобрала юбки и помчалась, не обращая внимания на прохожих, которые останавливались, чтобы поглядеть на редкую картину: женщина гонится за мужчиной через весь рынок.

Ей удалось загнать коротышку в тупик, вырваться из которого было некуда. Элиза приостановилась, с трудом переводя дыхание, и непроизвольно прижала руки к бешено колотящемуся сердцу.

— Зачем же так бежать? — укоризненно произнесла она. — У меня сейчас легкие разорвутся!

— Не бейте меня, — взмолился мужчина, прижимаясь спиной к глухой кирпичной стене и прикрывая руками грудь.

— Бить вас? Разве похоже на то, чтобы я могла побить вас?

— Не знаю! Может, с вами и мужчины есть.

Элиза от души расхохоталась.

— Со мной нет мужчин — оглядитесь вокруг. У меня были с собой пряжа и ткань, да только я уронила свою сумку из-за того, что вы не пожелали поговорить со мной. Что я теперь скажу отцу? Он-то ждет, что я принесу ему пряжу. А все из-за вас!

— Будьте милосердны! — воззвал к ней коротышка.

— Вы меня помните?

Он кивнул с настороженным видом.

— Превосходно. Так, может, вместо того чтобы трястись из-за своей шкуры, вы ответите на один простой вопрос? — предложила Элиза, придвигаясь ближе. — Мне очень-очень нужно знать, кто вручил вам письмо, адресованное моему отцу.

— Какое такое письмо? — Мужчина, будучи на добрую голову ниже Элизы, поднял на нее глаза и сделал пару шагов назад.

— Записку, которая была вложена между письмами. Вы вручили мне их в тот день.

— Ни о какой такой записке ничегошеньки я не знаю, мэм. Мне заплатили пять пенсов за то, чтобы я доставил почту, я так и сделал. А на письма я и не смотрел.

— Кто же дал вам пять пенсов? Как он выглядел?

— Не он.

— То есть? В каком смысле не он?

— Это была она.

— Она?

— Ну да, мэм. Хорошенькая такая, чертовка.

Хм, это уже становилось интересным. Что за женщина решила доставить письмо подобным способом?

— И как она выглядела?

— Ну, волосы у нее такие же, как у вас, чуток потемнее. Мне так показалось. Глаза карие. Маленькие. Фигура поменьше, чем у вас. Но вот здесь побольше, — добавил он, обрисовывая грудь. — Изрядно-таки побольше, прямо вываливалась из…

— Ладно, — сказала Элиза, прожигая собеседника взглядом. — Она живет где-то поблизости?

— Мне-то откуда знать? Я вообще ее впервые видел. И знать не знал. Но поблизости она не живет, так я думаю. И как-то странно она говорит, вот что.

«В каком это смысле странно?» — подумала Элиза и уточнила:

— Она что, шепелявит?

— Ну, вроде как не отсюда она, не из Лондона то есть.

— Говорит с акцентом?

Мужчина воззрился на нее с непониманием.

— Выговор у нее, как у людей с севера? — попробовала навести его на мысль Элиза.

— Да я такого ни у одного англичанина не слыхивал.

Возможно ли, что эта женщина — алусианка? Элиза снова придвинулась к собеседнику. Тот умоляюще вскинул руки.

— Всего святого ради, опустите руки. Ничего я вам не сделаю. Что она вам сказала?

— Сказала, что заплатит мне пять пенсов, если я доставлю почту судье на Бедфорд-сквер. Ну, я знаю, кто это такой. Всякий знает судью Триклбэнка с Бедфорд-сквер. У него глаз нету.

— Есть у него глаза, — возразила Элиза. — Он слеп, но это не одно и то же. Давайте дальше, что там было?

— Да-а… ничего. Я согласился. Она дала мне пять пенсов, я взял из ее рук почту, пошел и принес письма вам.

Как странно! Что могла эта женщина делать с почтой отца Элизы?

— И куда она потом пошла?

Коротышка снова пожал плечами.

— Исчезла где-то на рынке. Просто взяла и скрылась.

Элиза пыталась понять, кто это мог бы быть. Женщина…

— Так вы меня теперь-то отпустите? — попросил коротышка.

Элиза внимательно всмотрелась в него, пытаясь определить, а не врет ли он часом, не притворяется ли? Видела же она перед собой просто бедняка, который подзарабатывал как мог и, кажется, очень сильно боялся женщин.

— Отпущу, — сказала она наконец. — Только не стоит вам брать по пять пенсов у первого встречного.

— Конечно, мэм. — Он уже протискивался бочком мимо Элизы, словно не верил, что она сама даст ему пройти. А когда протиснулся, снова рванул изо всех сил, будто за ним гнались псы ада.

— Я же сказала, что ничего вам не сделаю! — крикнула ему вслед Элиза. — Да и что я могу вам сделать плохого? — Она вздохнула и выбралась из узкого тупичка, затем возвратилась к цветочному ларьку, у которого обнаружила свою потерявшуюся было сумку. Помятую, конечно.

Купив яйца, она отправилась домой, все еще не свыкшись с мыслью, что записку для судьи попросила доставить женщина.

День клонился к вечеру, небо затягивали тяжелые тучи, отовсюду тянуло холодом, и Элизу охватило мрачное настроение. Скоро зима. Само по себе это ее не огорчало, да только вот приход этой зимы напоминал о том, что Себастьян совсем скоро должен будет уехать. Она понимала, что гости из Алусии предпочтут поднять паруса прежде, чем ветры станут совсем ледяными. Не то чтобы она так уж разбиралась в мореходстве, но в таких пределах ей хватало и обычного здравого смысла.