Доехали, и в разгар суеты вокруг яйца позвонил босс:

– Дарк, подтягивайся немедленно в Серово! Нашего крабоида выбросило прибоем на берег. Похоже, он исполнил свою миссию и стал больше не нужен… Обязательно возьми институтское удостоверение, там уже разворачивают оцепление.

И он отключился, на полуслове оборвав мой недоуменный вопрос.

Пока я разговаривал, завершилось сооружение импровизированного инкубатора из одеяла (разумеется, из моего), двух настольных ламп и термометра, снятого со стены номера. Процесс пошел и, понаблюдав за ним недолгое время, Маришка стала проситься на залив, дабы исправить наконец его соленость.

– Отправляйтесь, конечно же, – сказал я. – Не все ли равно, где его солить, здесь или в Белоострове.

И действительно, в свете сообщенного боссом особой разницы теперь не было.

Здешний берег оказался «диким» – очевидно, ни одно из многочисленных курортных заведений им не заинтересовалось, слишком много усилий и затрат потребовалось бы для превращения усыпанной валунами косы во что-то, напоминающее пляж.

Если верить карте, по прямой отсюда до «Морского прибоя» около девяти километров. По Приморскому шоссе, тянущемуся вдоль берега, немногим дальше.

Туша крабообразного создания лежала, оттащенная на несколько метров от воды. И наша с Хуммелем идея – вернуться в багровое море, отловить там отбившегося от своих другого крабоида и хорошенько изучить его, – потеряла всякую актуальность.

Крабоида уже изучал эксперт. Один, зато какой… Босса же я нигде поблизости не увидел. Да и не особо расстроился, увлеченный личностью эксперта.

Вокруг гигантского членистоногого расхаживал пингвин Крейзи, рассматривал его так и этак, наклоняя голову то на одну сторону, то на другую, – ни дать ни взять человек в глубокой задумчивости.

Интересные дела…

Дана наконец-то вернулась на мое запястье (ее занудные советы и ехидные комментарии порой раздражают, но без нее ощущается изрядный дискомфорт). И я тихонько ее попросил:

– Сейчас я поговорю с этим пернатым, запиши весь разговор.

Крабоид лежал кверху брюхом, но не на ровной спине, под углом градусов двадцать. И ничем, кроме размеров, не отличался от обычных земных крабов. Вернее, от крабоидов…

(Надо пояснить один момент: как я уже замечал однажды, названия, придумываемые людьми, очень часто ошибочно отражают суть предметов, явлений или существ… Большинство зверюшек, именуемых в быту крабами, с точки зрения зоологии – вовсе не крабы, а раки. В том числе знаменитый камчатский краб, прославленный рекламой во времена юности моих родителей: «Всем попробовать пора бы, как вкусны и нежны крабы!» – тоже не краб, а огромный рак-отшельник. Простые граждане на мнение науки не оглядываются: всех, кто похож на краба, крабами и зовут. Ну а мне приходится придерживаться научной терминологии, место службы обязывает.)

Двух лап – левой из второй пары и правой из третьей – у крабоида не хватало. Возможно, утратил их при жизни, либо отломались позже, когда тело били волны о прибрежные камни.

Обойдя крабоида, я понял, что рановато произвел его в покойники… Нет, в том, что лежало на берегу, жизни не осталось. Но валялась только пустая оболочка. Фантик от конфеты. Скорлупа от ореха.

Нижние сегменты брюха разорваны и разломаны. Причем разломаны изнутри… Линька. Если происходит она так же, как это бывает у наших крабов, то тварь сбросила панцирь, выползла из него, – и сейчас она мягкая, беззащитная. И при этом очень быстро растет. Позже рост прекратится, покровы начнут твердеть. В общем, сейчас самый подходящий момент, чтобы запустить в тварь клыки. Похоже, ОСВОДу пора готовиться к погружению…

Однако стоит посмотреть, угодила ли в цель моя догадка касательно железы, выпускающей тончайшую режущую нить. Сзади ничего похожего нет, посмотрю спереди, решил я, и, обогнув крабоида, столкнулся нос к клюву с Крейзи, обходившим его с другой стороны.

– Здорово, Крейзи! – приветствовал его я. – Давненько не виделись. Как сам?

Пингвин ответил в своем репертуаре – звуками, терзающими уши, и ароматом несвежей рыбы, терзающим обоняние.

– Извини, Крейзи, но ты говоришь на антарктическом диалекте или на южношетландском?

Новая порция звуков и ароматов.

– Впрочем, я не знаю ни того, ни другого… Досадный пробел в образовании.

На этот раз пингвинья тирада оказалась на порядок длиннее предыдущих. Интересно, сумеет Дана расшифровать речи Крейзи? Она вообще-то изрядный полиглот и в качестве хобби переводит труды Гегеля с немецкого на синдарин, заодно обогащая эльфийский язык множеством неологизмов. Если не справится, то Нейе, без сомнения, такая задача по плечу. Но не хотелось бы ее впутывать…

Обмениваясь репликами, мы с пингвином разглядывали переднюю часть краба. Увы, и здесь не нашлось никаких признаков орудия, способного перерезать пополам людей и нарвалов… Неужели справедливой окажется другая моя версия, высказанная не совсем всерьез, – и тварь действительно могла становиться двухмерной? Тогда отсутствие панциря никак не скажется на ее умении рассекать тела и металлические сплавы.

Стоило бы разобраться с этой загадкой, пока наш знакомец не объявился в новом панцире увеличенных размеров.

А покамест на заваленной валунами косе объявился ЛБ. Уже какое-то время доносились звуки, издаваемые грузовиком, пытавшимся добраться сюда. Не добрался, не сумел разыскать проезд между валунами, и босс заявился в пешем порядке, предводительствуя процессией людей в синих спецовках с буквами НИИПРОМОК на спинах. С собой вновь прибывшие притащили свернутую в длинный рулон синтетическую ткань.

– Налюбовался? – спросил он у меня, Крейзи словно и не заметив: дескать, мало ли какие птицы встречаются на побережье Финского залива.

Я лишь пожал плечами, но босс и не дожидался ответа, скомандовав синеспецовочным:

– Приступайте!

Те шустро начали раскатывать свой рулон. Босс снова повернулся ко мне:

– Запакуем, а вечером вывезем вертолетом. Пусть наши карцинологи разбираются, что за зверь.

Дана деликатно вмешалась в наш разговор, тихонько пискнув у меня на запястье.

– Да что там разбираться, – сказал я боссу, изучив экранчик «умных часов». – Вот он, наш голубчик, во всей красе.

На экране действительно красовалась точная копия крабоида-пришельца. А подпись информировала, что науке карцинологии, изучающей ракообразных, он известен как Rhinolithodes wosnessenskii – рак-отшельник из семейства Lithodidae (по-русски говоря, крабовидный рак Вознесенского из семейства Крабоидов).

– Выдай-ка побольше информации, – приказал босс.

Мне пришлось продублировать его слова, чужие приказы Дана игнорирует, хотя вежливые просьбы порой исполняет.