Призадуматься над вопросом, что образец, а что копия: наша фауна смоделирована здесь в увеличенном масштабе, либо наоборот, можно потом, на досуге.

Сейчас главное – вытащить отсюда Хуммеля и убраться самому.

– Как будем уходить? – поинтересовался я, закончив бинтовать грудь Хуммеля его же разорванной рубашкой: повязка получилась так себе, но все же лучше, чем ничего.

«Надо добраться до той дыры, через которую я попал сюда».

– Она далеко?

«Километров семь по земным меркам… Но здесь неэвклидова метрика, поэтому…»

– Минуточку! – я оборвал его мысль.

Наверное, этот циклоп, родись он человеком, стал бы чемпионом по скалолазанию. Сумел-таки, вскарабкался, и на мгновение застыл на гребне, не в силах поверить этакому счастью.

Жизнь часто бывает несправедливой, сны тоже – вместо кубка или медали наградой чемпиону стал здоровенный каменный обломок, который я метнул прямо в глаз-прожектор, мне он казался единственным уязвимым местом членистоногого.

Метнул-то прямо, да полетел тот криво, по дуге… И далеко разминулся с глазом.

«НЕЭВКЛИДОВА!!! – мысленно завопил Хуммель. – Целься в сторону!»

Циклоп двинулся на нас. Я подхватил второй обломок, швырнул его, взяв поправку, казавшуюся несуразно большой на трехметровом расстоянии.

Есть! Попал!

Фасеточный глаз циклопа, в упор уставившегося своим паровозным прожектором, взорвался, разлетелся на куски. Закованное в хитин тело еще шевелилось, но до нас добраться уже не пыталось.

– Нам надо поторапливаться, скоро их здесь будет много, – сказал я. – Как ты попал сюда от дыры? Неужто плыл среди всей этой живности?

«Наснил себе дельтаплан…»

А-а-а, так там валяется не палатка… но этот летательный аппарат в воздух уже не поднимется, по крайней мере, без серьезного ремонта.

– И как ты планируешь добираться обратно к дыре?

«Спрыгнем в воду и поплывем… Я сам бы не сумел, но у тебя, Дарк, должно получиться».

Я с сомнением посмотрел вниз. Море напоминало суп с фрикадельками, которых повар по рассеянности насыпал в кастрюлю на порядок больше, чем нужно, а те взбесились и обрели хищные наклонности…

– Уверен, что я сумею трансформироваться во сне?

«Я трансформируюсь».

– Так то ты… Ладно, попробуем. Ну как, набрался сил для прорыва?

«Какой прорыв?! Сожрут нахрен! Спрыгнем со скалы, с другой стороны острова. Там море почище… надеюсь… Подтащи меня туда, мне не встать».

Потащил его, приподняв за плечи… И не дотащил – через гребень начали переваливать новые штурмующие, по счастью, не самые крупные и опасные. Но и на них пришлось отвлекаться, вновь швырять каменные обломки.

Бросок! – и коловратка-переросток, пытавшаяся натянуться на ногу Хуммеля на манер чулка или сапога, превратилась в липкую лужицу.

Протащил еще, затем вынужден был снова отвлечься – изничтожил гигантскую дафнию, пытавшуюся зацепить меня жгутиками за бедро и подтянуть к своей пасти. Больше подходящих обломков под рукой не осталось – либо неподъемные, либо мелкие, несерьезные.

А тут на помощь к вражеской легкой пехоте подтянулись танковые войска: наползал, перевалив через гребень, новый циклоп – он давил всякую мелочь, не обращая на нее внимания, и явно нацеливался закусить именно нами.

Плюнув на бережную и аккуратную транспортировку Хуммеля, я без деликатности подхватил его на руки, игнорируя акустический стон и мысленную ругань. Спотыкаясь на неровных камнях, пару раз чуть не упав, кое-как добежал до края, взглянул вниз: вроде ни за что не зацепимся, не расшибемся…

И прыгнул.

Вместе с Хуммелем, разумеется.

* * *

Мир мерзкий, и море в нем мерзкое. Одна вода чего стоила… Полное ощущение, что дышишь густым наваристым бульоном.

И все же я был счастлив. Обернулся кархародоном, не потеряв нисколько из умственных способностей человека… Благодать. «Сила есть, ума не надо» – гласит народная мудрость. Надо, еще как надо… Жаль, что сочетать эти два качества мне пока удается только в чужом сновидении.

Я сделал два стремительных круга вокруг острова. Живность, только что пытавшаяся нами подкрепиться, как-то сумела понять своими надглоточными ганглиями (мозгов у этой братии наверняка не имелось), что явился настоящий хозяин вод, и торопливо убиралась с моего пути. Нескольких замешкавшихся циклопов я мстительно прикончил, и теперь их хитин, казавшийся на берегу прочной броней, легко кололся на клыках кархародона.

«Не увлекайся, – попросил Хуммель, привычно прилепившийся у моего правого грудного плавника. – Я с трудом удерживаюсь при твоих резких движениях…»

«Всё, всё, заканчиваю…» – телепатировал в ответ я, нацеливаясь вскрыть панцирь еще одного циклопа. Ладно, пусть станет последней жертвой моей маленькой мести…

И тут мне наглядно растолковали, что не стоит задерживаться в этом Мире, а уж тем более мстить его микрофауне («микро-» исключительно по здешним меркам). Незачем привлекать внимание кого-нибудь более крупного.

Я почувствовал резкую боль. Словно аркан из раскаленного металлического троса стянул тело в районе брюшных плавников. И поволок куда-то.

Мгновением спустя я обнаружил врага… Полупрозрачная, едва заметная туша не уступала размерами мне-кархародону, но была студенистой, состоящей почти из одной воды. Щупальца же, в воде вовсе незаметные, раскинулись на большее расстояние. Их буквально нашпиговывали стрекательные клетки – в человеческой ипостаси я уже подыхал бы от дикой боли, но у акул болевой порог очень высокий.

Извернувшись, я перекусил щупальце. Удалось это без малейшего труда, но ощущение возникло такое, словно я хватанул полную пасть жгучей крапивы. А среди крапивных стеблей и листьев таились во множестве пчелы – и незамедлительно пустили в ход свои ядовитые жала.

Желание кому-то мстить, даже этой полупрозрачной жгучей гадине, тотчас же исчезло.

«Командуй, Хуммель… Штурманом будешь ты. Я в этой неэвклидовости живо заплутаю, а здесь не то место, где хотелось бы остаться подольше».

«Ага, вижу, ты уже почти понял, что это за Мир… Опустись поглубже и плыви вполводы, так безопаснее всего».

Законы оптики здесь коренным образом отличались от наших. Воздух был какой-то мутный, вроде и тумана нет, но вблизи видно хорошо, а чуть подальше все расплывается, теряет четкость очертаний. Зато в воде – видимость идеальная, небывалая, ограниченная лишь линией горизонта. Мир этот создан для обитателей водной стихии, обитатели сухопутья создателя не волновали…

И в этой идеальной подводной видимости – вдали, на многокилометровом расстоянии – мелькали порой силуэты таких размеров, что мне становилось не по себе. Слабую надежду внушало лишь одно: мы с Хуммелем слишком малы, чтобы этакие громадины рассматривали нас в качестве пищи… Но ведь где-то есть и промежуточные звенья пищевой цепочки… Я плыл все быстрее и быстрее, желая избежать встречи с ними.