Эльза

Грета внесла три чашки кофе, что, по иронии судьбы, оказалось идеальным количеством.

— А Его Высочества уже нет? — она оглядела комнату, словно боясь, что Мэтт может выпрыгнуть из-за занавесок.

— Да, — я указала на кресло. — Прошу, составь мне компанию за кофе, который ты, должно быть, из Ниццы принесла.

Её лицо побледнело.

— О, Ваше Высочество, пожалуйста, примите мои глубочайшие извинения, я…

Я вздохнула. Бедняжка Грета не понимала, что это шутка.

— Не надо извиняться. Шучу я так. Я понимаю, почему ты решила, что спешка будет излишней, хоть и совершенно необязательной. Пожалуйста, присядь.

Её попа едва коснулась края кресла, когда из спальни вышел Кристиан. В своей футболке и джинсах он выглядел так аппетитно, что у меня слюнки потекли, как и у бедной Греты.

Когда он сел рядом со мной, я подумала — он мой.

Он протянул ей руку, и она осторожно приняла её, расширяя глаза и стреляя ими попеременно в нас обоих сначала от смущения, потом от волнения.

Мне так нравилось то, как много выражали её глаза, и я была рада, что моя мать не выдавила из неё все эмоции.

— Грета, познакомься, это Его Высочество Наследный Великий Герцог Эйболенда. Короче, это мой парень, Кристиан.

Бедняжка так и рухнула в кресло, несмотря на все попытки встать и сделать перед ним реверанс.

— Очень рада знакомству с вами, Ваше Высочество, — только это совсем не выглядело как радость. Она говорила так, словно с ней вот-вот мог случиться сердечный приступ.

Кристиан, со своей стороны, никак не отреагировал на звание, которым я его нарекла.

— Я тоже очень рад, Грета. Эльза рассказывала мне о вас только хорошее.

Полагаю, об этом мы говорили лишь глазами.

— Я знаю, для тебя, должно быть, это сюрприз: увидеть здесь меня вместо другого принца, — продолжал он, и его слова были наполнены чарующим дружественным тоном, который практически парализовал Грету, — но я сейчас всё тебе объясню. Мы все осведомлены о том, почему тебя, а не Шарлотту, послали в Париж.

Мы? Или, может… он тоже?

— Мы прекрасно понимаем, что моё присутствие ставит тебя в ужасное положение. Ты оставишь взрослую женщину на растерзание её властным родителям — правители они или нет — или доверишь своей Наследной Принцессе делать то, что будет лучше для неё? — и он улыбнулся этой своей ослепительной улыбкой. — Грета, ты вряд ли могла бы признаться мне, что наслаждаешься ролью няньки. Уж точно это не то, на что ты подписывалась, когда поступала на должность личного помощника Её Светлости.

То, что он ей сказал, на бумаге выглядело бы жёстко, но не когда эти слова прозвучали так, словно он был сочувствующим товарищем, просящим о помощи. Мне не доводилось видеть Кристиана за работой, за своими обязанностями. На бо̀льшей половине наших так называемых «встреч» в Калифорнии нас призывали помалкивать, прикрываясь инструкциями. На тех же из них, где нам разрешалось говорить, мы лишь смогли повторить за нашими родителями тезисы о политическом курсе наших стран. Но чтобы здесь, в моём гостиничном номере?

Боже мой, как же он мне нравится. Не то, чтобы это было не так двумя минутами раньше, но его ошеломляющее обаяние и дипломатия прибавляли его «слишкомости» ещё больше очков.

— Но… но… — заикалась Грета.

Он плавно продолжил:

— Естественно, мы можем гарантировать, что твоё молчание будет вознаграждено.

Грета стихла, сцепив руки в замок на коленях. И в эту секунду в голову закрался страх. Вдруг она пойдёт на попятную? Я не могла этого допустить.

— Грета, ты уже много лет работаешь на мою мать. Ты знаешь, как нелогично она стала себя вести после побега Принцессы Изабель. Я прошу тебя о понимании того, насколько нелепо то, что они…

Но она не слушала меня. Всё её внимание поглотил Кристиан.

— Как будет вознаграждено моё молчание?

Он снова улыбнулся, практически источая харизму.

— Очень щедро вознаграждено.

Некоторое время спустя Грета покинула номер ради возможности провести несколько приятных деньков в Париже, покупая себе всё, что её душа желала, и идя туда, куда ей хотелось.

Прежде чем я могла уложить его на диван, Кристиан вытащил свой телефон.

— Поверь мне, — сказал он, и его глаза были полны страсти, — я ничего не хочу так сильно, как поцеловать тебя прямо сейчас. Но Эльза, мне нужно знать… это твоё окончательное решение — не выходить замуж за Мэтта?

Вот тебе и хлёсткая пощечина реальности по лицу. Конечно, я не хотела выходить за Мэтта. С самого первого дня я была как никогда уверена в своём решении. Но раз Мэтт такой упёртый и отказывается сотрудничать со мной в деле увещевания наших родителей, у меня ничтожно мало вариантов, кроме отречения, чтобы избежать выполнения соглашения. И даже это было слишком рискованно, принимая во внимание побег Изабель из страны.

Моё разочарование, должно быть, стало заметно, потому что он отложил телефон и притянул меня к себе на колени.

— Позволь мне рассказать тебе историю. Ту, что уже давно просрочена, учитывая, что я не смог рассказать её тебе раньше, в связи с тем, что в последние дни мы утратили возможность хоть как-то общаться. И после этого ты сможешь ответить на мой вопрос, лады?

В течение следующих нескольких минут он раскрыл мне содержание неожиданного телефонного звонка Изабель. Я была в шоке, не зная, что сказать или сделать, вспоминая обвинения и подозрения сестры, касающиеся наших брачных соглашений (особенно, если они подкреплялись показаниями Альфонсо, человека, чьего ума и сообразительности чаще не доставало, чем наоборот). Но когда Кристиан признался, что Паркер и Шарлотта заглянули в отчёты о расходах и нашли там подтверждения, у меня совсем не осталось слов.

— Мы с Паркером попеременно связывались с Шарлоттой почти каждый день, после побега твоей сестры, — продолжал он почти шёпотом в огромном номере. — Её муж осторожно порылся для нас в финансовых бумагах, так как ему это сделать было проще всего, — Кристиан трогал моё лицо, нежно проводя пальцами по моей коже. — Я хотел сказать тебе всё это, когда только узнал, но… — его губы растянулись в натянутую улыбку. — Во-первых, я не мог прозвониться на твой телефон, который, как позднее мне сказала Шарлотта, был конфискован. А вчера вечером у меня это совсем из головы вылетело. Мои извинения.

Злость и грусть сражались за первое место в тесных рамках моей груди. Всё, чего я хотела сейчас, это ворваться во дворец и заставить родителей признаться во всём. Но была и пустота. Кто так поступает со своими детьми?