Вошедший в кабинет Норм тщательно скрывал эмоции, лицо его могло поспорить невозмутимостью с мраморной статуей, но старый глава Тайной Стражи хорошо знал своего подчиненного и уже понял, что тот прибыл с радостной вестью. Несомненно, он отыскал маркиза, иначе вел бы себя совсем по-другому. Но в таком случае, почему не привез несносного мальчишку с собой? В том, что Данхельт не прибыл в Амели, Эрно не сомневался – такую новость сообщили бы в первую очередь. На какой-то миг встревоженный граф позабыл, что нынешний Данхельт – не тот, что ранее.

– Данхельт Фаросс, несмотря на предательство некоторых особ, жив и вместе с верными людьми укрывается в Пустошах. Зан остался вместе с маркизом.

– Предательство? – переспросил Эрно. – Кто?

Вместо ответа Норм выложил перед своим начальником грубый холщовый мешок. Весь в пятнах грязи и к тому же неприятно попахивающий.

Граф Альтин недоуменно посмотрел на лежащий на столе мешок. Перевел взгляд на вернувшегося с туронской стороны подчиненного и, брезгливо покривившись, ткнул пальцем в сторону странного подношения:

– Что это?

Норм распустил завязки на горловине мешка, спокойно запустил руку внутрь и вытащил… голову барона Кайла.

Кавалеристы выстроились ровной шеренгой. Всадники в блестящих доспехах сидят в седле прямо, не шелохнутся, словно оловянные солдатики. Ветераны! Среди фаросских конников новичков и полутора десятков не наберется. И это хорошо! Кавалеристы – не пехота, хороших всадников годами нужно готовить, не зря лучшей конницей считается рыцарская, дворянских детей сражаться верхом на коне с детства учат.

В кавалерийской сотне за исключением двух командиров, рыцарей нет, зато опытных бойцов больше восьми десятков. Костяк отряда составляют бывшие солдаты барона Кайла – больше полусотни. Остальные набраны из лучших кавалеристов четырнадцатого и пятнадцатого гарнизонов и бывших пленников.

Копья упираются нижним концом древка в стремя и направлены вертикально вверх. Солнечные блики не играют на отполированных до зеркального блеска наконечниках – их вообще нет, сняли заранее. Предстоит не бой – тренировка.

На правом фланге, на могучем рыцарском коне сидит командир сотни. Густав Брэй. Повернувшись в сторону небольшой группы наблюдателей, он ждет сигнала. Ждет, но стоящий во главе ликторов Данхельт Фаросс не торопится дать разрешение на атаку.

Волков выглядит внешне совершенно спокойным, но в душе Глеба кипит буря сомнений, он успел несколько раз пожалеть, что вообще согласился на эту авантюру, и еще больше он злится на самого себя, ведь это с его подачи Граул загорелся идеей провести обкатку новобранцев кавалерией. Вернее, речь шла о танках, но, чтоб собеседнику было понятнее, Волкову пришлось изворачиваться – сам виноват, что язык распустил! – подстраиваясь под реалии этого мира, заменив танки кавалерией. Всадникам до земных танков как до луны пешком, но и они могут натворить немало дел, врезавшись на всем скаку в ряды пехоты. Еще не хватало перекалечить на тренировках сотню бойцов!

Граул с рассуждениями Волкова в общем-то соглашался, но упирал на то, что все равно новобранцев нужно учить, а задумка Глеба поможет подготовить их к атаке вражеской кавалерии. Иначе страшно представить, что может произойти, если они побегут в бою. А такое вполне может случиться. Граул знал, о чем говорит – за свою долгую карьеру наемника он не раз наблюдал, как слабо подготовленная, морально неустойчивая пехота в панике бежит, едва завидев набирающую разбег кавалерию. Словно от всадников можно убежать!

Решившись, Волков взмахнул рукой и выкрикнул:

– Бой!

Густав отсалютовал Глебу копьем и проорал команду.

Конница начала разбег. Медленно, но все ускоряясь и ускоряясь. Завораживающее в своей устрашающей красоте зрелище!

– Сомнут, – выдыхает Сплит. Его всегда насмешливый голос сейчас непривычно серьезен.

Волков недовольно дергает плечом. На Сплита зашикали со всех сторон, и он вынужден был замолчать. Глеб, затаив дыхание, глядит на разворачивающееся действие, судорожно стиснутые кулаки побелели от напряжения, губы сжались в тонкую, узкую полоску, все его внимание обращено туда, где с оглушающим лязгом и грохотом, с лихим посвистом и азартными воплями, вздымая пыль сотнями копыт, железная стена несется вперед. Казалось, нет такой силы, что может ее остановить!

И точно так же думают стоящие на другом конце поля новобранцы из двух отдельных сотен. Напрасно сержанты, надрывая глотки, орут, требуя стоять на месте, – их уже никто не слышит. Все видят, как всадники разом, одним слитным движением, опускают копья, нацеливаясь в попятившийся строй. И что с того, что на копьях кавалеристов нет хищно отточенных стальных жал! Об этом никто и не вспоминает, скованный животным ужасом перед надвигающейся смертью. И этот ужас берет верх, и бойцы, не слушая команд сержантов, разрывают строй и бегут, бросая щиты и копья. Немногочисленные ветераны пытаются остановить их, но куда там!

– Ха-ха-ха! Ну и грозные же бойцы! Так… ха-ха… так драпануть, едва завидев противника, это… ха-ха… это уметь нужно! – раскатисто громыхнул Дор. Фыркнул, давясь с трудом сдерживаемым смехом, Картаг. Коротко хохотнул Сплит.

Граул побагровел, захрипел себе под нос что-то нелицеприятное по поводу «подзаборных шавок, понапрасну воображающих из себя великих героев древности, не способных в действительности сдержать самый жалкий из всех когда-либо виденных наскоков кавалерии и только позорящих своих командиров».

– Уймись, старина, – хлопнул Граула по плечу Сплит. – Бывает и не такое, сам знаешь.

– Ага, бывает и хуже, – поддакнул Картаг и вновь фыркнул. – Но такого единодушия я давненько не видел. Как они разом драпанули, а?

– Да, хорошо драпанули, – протянул нарочито серьезным голосом Сплит. – Пожалуй, что всадники бы их и не догнали.

– И правильно сделали, что не погнались, – вновь вмешался Картаг.

– Да ну?

– Точно тебе говорю, – отстаивал Картаг свою точку зрения. – Ну, ты сам посуди, вон видишь, где они сейчас? – Ликтор указал на остановившихся в отдалении новобранцев. – Остановились, когда сообразили, что их никто не преследует, иначе бы все еще драпали без оглядки. Лови их потом по всей пустоши!

Ликторы вновь расхохотались, исподволь бросая короткие взгляды на Упыря.

Граул зашипел, как рассерженный кот, ожег насмешников пылающим яростью взглядом и ринулся с пригорка в сторону сбившихся в кучку на дальней стороне поля пехотинцам. Струсившим новобранцам можно было только посочувствовать – за все насмешки, что обрушили ликторы на голову своего приятеля, он сполна отыграется на своих подопечных.

– Смотри, как разогнался…

– Граул, смотри не запнись, – продолжали веселиться насмешники.

Впрочем, веселились они не долго. Хватило одного короткого слова, брошенного Волковым: