Вернувшись в свою комнату, я написала список из трехсот пунктов – раз уж граф решил платить за свои выходки, пусть платит сполна. Мне совсем не нужны были думные подушечки и пяльцы с нитками семнадцати цветов, но я внесла их в список из вредности.

Было всего десять утра, и хотя солнце поднялось уже высоко, туман по-прежнему закрывал сад Мэйзи-холла. Птицы стайками проносились мимо моего окна, рассекая седые клубы и радостно распевая на сотни голосов.

Делать мне было совершенно нечего, и я отправилась исследовать замок самостоятельно. Кто знает – вдруг мне удастся обнаружить какой-нибудь потайной ход и сбежать? Конечно, я понимала, что шансы на побег ничтожны, тем более, что и особых поводов для побега не было – если граф сдержит слово и не станет предъявлять на меня права мужа, но… но зачем всё это? Зачем эта свадьба, которой никто не хотел? Да ещё такая скоропалительная, в присутствии королевы… Зачем приказ королевы, что я должна подчиниться всем желаниям графа, в то время как граф убеждает меня, что наш брак будет лишь формальностью? Где здесь правда, где ложь? И я не поговорила с Вирджилем Майсгрефвом даже о десятой части того, что меня интересовало…

Вопреки моим страхам, я не заблудилась в замке, хотя это было какое-то невероятное строение – грандиозное, с бесконечными лестницами и коридорами. И неожиданно – словно кто-то привел меня, вышла во внутренний двор Мэйзи-холла. Открыв тяжелую дверь, я оказалась на лужайке, над которой сияло солнце и небо было синим-синим, без единого облачка. Тумана не было и в помине, и цветущие сирень и боярышник пахли, как в райском саду.

В центре рос огромный старый бук, и к одной из его веток крепились на цепях качели. Мне стало смешно, когда я их увидела. Кто качается здесь на качелях? Колдун? Или его престарелые слуги?

Я села на гладко оструганную деревяшку и, обняв цепи и сомкнув кисти рук, задумчиво разглядывала окна замка, выходившие во внутренний двор. Ни на одном не было решеток. Значит, Вирджиль Майсгрейв постарался только для меня. И значит, в замке не часто бывают пленницы. Иначе меня поселили бы в комнату с решетками уже вчера.

Вспомнив прошедшую ночь, я не сдержала усмешки. Очень забавно было наблюдать, как колдун носился по комнате, решив, что я сбежала. Не такой уж он и догадливый, как пытается показать…

Я вспомнила, как граф крадучись вошел в комнату – словно не хотел беспокоить меня, а потом… Только ли запертая дверь остановила его, когда я заперлась изнутри?..

Но я запретила себе думать о колдуне хорошо. Он ничего хорошего для меня не сделал. Не считая организации побега с маскарада. Только если так хотел от меня избавиться – почему не сделать это сейчас? Я подпишу документы о разводе, граф отпустит меня на все четыре стороны, и я уеду…

Ветер играл гроздьями сирени, птицы заливались над моей головой, солнце ласково припекало, и я поймала себя на мысли, что чувствую себя очень спокойно. И это странно – потому что в тюрьме не может быть спокойно.

Подняв голову, я заметила в окне третьего этажа Вирджиля Майсгрейва. Отодвинув в сторону штору, он смотрел на меня, а когда взгляды наши встретились – тут же отступил вглубь комнаты.

Штора упала, колыхнулась и замерла, а моему спокойствию сразу наступил конец.

Замок – тюрьма, и главный тюремщик не спускает с меня глаз.

Мне захотелось убежать немедленно, но я пересилила себя и какое-то время сидела на качелях, чтобы колдун не подумал, что я его боюсь.

Солнце поднялось к полудню, стало жарко, и я вернулась в замок, поднявшись на третий этаж по другой лестнице – не по той, которой спускалась.

Здесь замок был не таким ухоженным, как на жилом этаже – по углам лежала толстым слоем пыль, на стенах висела паутина, а светильники в каменных нишах не горели. Даже белые камни, из которых был сложен замок, казались темно-серыми. Из этой темно-серой стены на меня внезапно глянула уродливая морда с клыками, толщиной в мой палец.

В первый момент я чуть не упала в обморок от страха, но потом поняла, что это всего лишь статуя. Каменная статуя горгульи.

Таких статуй по всему коридору стояло штук десять, и каждая была уродлива на свой манер. Я подошла ближе, с отвращением разглядывая оскаленные клыки и раскосые глаза. Но чем больше я смотрела, тем больше чудовище казалось мне не злобным, а хитрым. Как будто и оно скрывало какую-то тайну.

Я без труда нашла столовую, где Летиция уже хлопотала возле стола, притащив огромную супницу и блюдо с тушеным кроликом.

- Надо же, вы не заблудились! – сказала она с притворным удивлением.

Я не ответила, потому что посчитала, что ссориться со служанкой, которая старее меня раза в четыре – недостойно благородной леди. Но я ведь и правда не заблудилась. Как будто знала, куда надо идти…

- Где милорд? – спросила я, усаживаясь на стул, пока Летиция наливала мне супу и подавала жаркое.

- Уехал за покупками, - последовал недовольный ответ. – Вы столько потребовали, что он, наверное, вернется только к ночи.

Вот как. Значит, колдун сам отправился покупать платья и белье? Мне было не очень приятно узнать, что Вирджиль Майсгрейв самолично выбирает для меня нижние сорочки и прочее. Но ведь теперь он – мой муж, не так ли? Значит, нечего стыдиться. Пусть стыдится он, если у него остались хоть капля стыда и крупинка совести.

Суп был холодным, что оказалось особенно кстати в такую жару. Варёная свёкла придавала ему кисло-сладкий, очень приятный вкус. Я любила суп со свеклой, и сейчас с удовольствием съела свою порцию. Кролик был таким же вкусным – нежным, ароматным. Летиция угодила с обедом, и даже приготовила кролика именно так, как мне нравилось – со сметаной и пряными южными травами.

- Спасибо, всё было очень вкусно, - поблагодарила я служанку, когда покончила с десертом из взбитых сливок и малины.

- Рада, что вы довольны, леди, - проворчала она.

«Как будто ты и в самом деле рада, - подумала я, отправляясь в свою комнату, чтобы отдохнуть в самый жаркий час дня. – Но я не в обиде, потому что ты приготовила мои любимые блюда, и глупо было бы на тебя сердиться».

Сердиться было глупо, а вот заняться – совершенно нечем. Я валялась на постели, глядя на пролетавших птиц, и совершенно неожиданно заметила на оконных решетках фигурки, скреплявшие металлические прутья – ангелочков с крылышками и кудряшками, цеплявшихся пухлыми ручками за карниз.

 Открытие поразило меня. Это была не тюремная решетка. Наверное, раньше в этой комнате располагалась детская, и решетки поставили, чтобы ребенок не вывалился в окно по недосмотру няньки.

Сразу вспомнились рассказы леди Филомэль про девочек, которых развращал граф. Но с таким же успехом, это могла быть детская комната самого графа. Был же он когда-то ребенком.

Настенные часы показали три, когда я, изнывая от скуки, решила спуститься во внутренний двор, к качелям. Но заморосил дождь, поэтому пришлось бродить по замку, изучая многочисленные коридоры, портики и галереи. В коридорах и комнатах было пусто. Граф, видимо, ещё не вернулся, а слуги то ли прохлаждались где-то в тенечке, то ли были заняты работой.