Дело не в деньгах. Бородин – слишком известный и слишком хороший хирург, в его услугах нуждаются сильные мира сего, и они сделают все, чтобы Бородин выиграл процесс.

Саша встретилась с одним журналистом, рассказала ему правду о Бородине. Ждала несколько дней, когда выйдет заметка, но в обещанный срок ничего не было. А журналист как-то стушевался и пояснил, что, дескать, их солидное издание такими пустяками не занимается.

Тогда Саша позвонила на телевидение. Там о дневнике доктора Менгеле кое-что слышали, и пришли в восторг. Обещали грандиозное ток-шоу в прямом эфире.

Опять прошло несколько дней. От имени пафосного ведущего Саше объявили, что ток-шоу откладывается на неопределенный срок.

К концу третьей недели Саша совсем приуныла. К тому же соскучилась по Максу. Но тот не искал ее, и Саша, прекрасно зная характер своего возлюбленного, понимала, почему. Макс думал, что без него ей будет легче. Зачем его обожаемой Сашеньке страдать – ведь есть вероятность того, что его все-таки посадят в тюрьму. Зачем ей ждать, зачем мучиться – не лучше ли воспользоваться ее вспыльчивостью и прервать всяческие отношения? Вот так скорее всего рассуждал Максим Таланкин.

Они безумно любили друг друга, они жизнью готовы были пожертвовать ради друг друга – Саша и Максим, но почему-то у них не складывалось. Саша вспоминала тот вечер после выписки из больницы. Как они были счастливы, как им было хорошо вместе... Почему же счастье не длится дольше одного вечера?

Однажды Саша пришла к сгоревшей фабрике. От «Притти вумен» ничего не осталось, за железным забором был пустырь – обгорелые кирпичи давно вывезли на свалку.

Место гибели ее отца...

Саша протиснулась сквозь неплотно пригнанные листы железа, опустилась на колени. Размяла в ладони головешку. Разжала ладонь – пепел полетел по ветру.

– Папа...

Отца похоронили на том же кладбище, что маму и бабушку. Пока Саша лежала без сознания в больнице, всеми этими вопросами занимался Макс. Макс, которого Бородин опять хотел отнять у Саши!

– Папа, что мне делать? Что?..

На следующий день Саша набрала номер Бородина.

– Виктор, я согласна отдать тебе книгу.

– Отлично! – тот вздохнул со столь явным облегчением, что Сашу едва не стошнило от отвращения к нему.

– Но ты должен выполнить мои условия.

– Само собой, как только ты отдашь мне книгу, я сниму свои обвинения с твоего Таланкина.

– Еще ты должен помочь Бураковой. Сам знаешь, она ни в чем невиновна. С твоими-то связями...

– Хорошо, – подумав, согласился Бородин. – Только учти – если ты захочешь обмануть меня, я снова затею против этих людей процесс. Это несложно.

...Держа в руках деревянную шкатулку (ту самую, которой Саша назначила роль свадебной упаковки), Саша шла по направлению к клинике пластической хирургии.

Неподалеку от входа, возле стеклянной палатки молодая женщина протягивала смешному мальчишке лет трех, в пальто, стилизованном под матросскую тельняшку, банан:

– Вася, не торопись, жуй как следует. Пить хочешь?

– Да.

– Стой тут, сейчас воды куплю.

Женщины нырнула в палатку, а мальчишка, моментально съев банан, бросил кожуру в сторону.

Саша, глядя на мальчишку, укоризненно покачала головой. В ответ мальчишка показал ей язык.

Все еще качая головой, Саша по мраморным ступеням зашла в здание клиники пластической хирургии.

Охранник на входе преградил ей дорогу. Позвонил Бородину по внутренней связи.

– Виктор Викторович, тут дама... Как фамилия? Силантьева. Утверждает, что к вам. Пустить? Хорошо. У нее в руках коробка, должен ли я попросить открыть... Нет? Хорошо, не буду, не буду! – немного испуганно ответил охранник. И кивнул Саше: – Проходите, Виктор Викторович ждет вас.

Саша зашла в кабинет Бородина. Тот поднялся ей навстречу. Сбоку, на лбу, у него был прилеплен кусочек пластыря телесного цвета – вероятно, след от удара Макса. Не отрывая взгляда от шкатулки в ее руках, Бородин весело сказал:

– Саша... Молодчина, пришла. Я знал, что ты умная девочка. С Таланкина и Бураковой все обвинения сняты.

– Я позвоню?

– Да, конечно...

Саша набрала номер адвоката Макса. Тот подтвердил все. Затем Саша позвонила плачущей Бураковой и убедилась, что и у нее все в порядке.

– Могла бы и не звонить. Я всегда свое слово держу.

– Отлично...

Саша подвинула ему через стол шкатулку.

Бородин не сразу стал открывать ее. Положил на деревянную поверхность ладони, тихо засмеялся.

– Боже, как я долго ждал этого... Тридцать лет, ну кто бы мог подумать! Кстати, Сашенька, мой отец пытался переписать дневник Менгеле, но не успел. Остались кое-какие наброски – и именно по ним я когда-то понял, сколь важная информация скрыта в самом дневнике. Важная и нужная для человечества.

Саша улыбнулась.

– Не веришь? Напрасно. Ну-с, торжественный момент...

Бородин пошевелил пальцами и откинул крышку.

– Что это? – лицо его мгновенно изменилось. – Что это?!.

Обгоревшие, невесомые клочки бумаги взметнулись в воздух – сзади Бородина работал на полную мощность кондиционер. Бородин подхватил один из клочков – наименее обгоревший, вгляделся, побледнел.

– Да, ты правильно все понял. Это дневник Йозефа Менгеле, – сказала Саша. – Пепел Клааса стучит в мое сердце...

– Какого еще Клааса? – задыхаясь, пробормотал Бородин. – Ты что... Ты хочешь сказать, что ты... сожгла эту книгу?..

– Да.

– Сумасшедшая... – Бородина затрясло. – Ты сумасшедшая!!! Такой ценный документ...

Он обежал стол, вцепился Саше в плечи.

– Зачем? Зачем?!!..

Саша засмеялась. Бородин отшатнулся от нее, застонал:

– Ты сожгла ее... Эту книгу...

– Эту книгу писал дьявол. Человеческой кровью.

– Дура! Нет, но какое мракобесие – в наше-то время... – Бородин вцепился себе в волосы, растрепал ладонями свою элегантную шевелюру. – Молодая женщина, красивая... Лет через двадцать сама побежишь ко мне, круговую подтяжку лица делать! Ты соображаешь, чтоты совершила?..

– Да.

– И тебе не жалко твоего Максима?

– Жалко.

– Тогда о чем ты думала, когда жгла ее? – Бородин изо всех сил грохнул кулаком по столу.

– О бабушке Але думала. О маме. Об отце... О других людях, которых тоже нет в живых.

– Дура! О своем счастье надо было думать! О себе, живой!..

Саша пожала плечами и вышла из кабинета.