В честь завершения шестого ролика дружески настроенный режиссер сделал для нас с Лили видео, на котором мы пародировали происходящее в рекламе. Я там был просто никакой, и другие испытывали от этого еще большую неловкость, чем я сам. Все равно что снимать крупным планом глаза девяностолетнего старика — это, мне кажется, нужно запретить специальным законом.

Мы обсудили кандидатов на три роли второго плана, а затем перешли к главному герою. Из пачки фотографий я стал отбирать всех, кто хоть отдаленно был похож на Лоренса.

— Вот этот, возможно, подойдет, — говорил я.

А потом я заметил его фото — оно высовывалось из середины пачки. Я нетерпеливо ждал, когда до него дойдет очередь: я был рад, что он клюнул на мою приманку. Но Энн-Мари сама его выбрала.

— Вот этот вроде ничего, — сказала она.

— Гм.

— И возраст подходящий.

— Опыт?..

— Не много.

— Отбери и его. Наверное, отсеется на ранней стадии.

Интересно, что этот разговор пришлось бы вести совсем иначе, если бы Энн-Мари не обратила внимания на его фото.

Мы ограничили число претендентов сначала двадцатью, затем десятью, затем шестью. Энн-Мари сумела убедить меня взглянуть на Лоренса. Но не без труда.

— Хорошо, об остальных мы пока забудем — начнем с главной мужской роли.

— Согласна.

— Можешь им позвонить и договориться, чтобы они пришли в пятницу? В твою квартиру, ладно? Мне не хочется заниматься этим здесь, на случай, если журналисты…

— Договорились.

— И звони им… в этом порядке.

— Да.

Лоренс был последним.

— Я хочу предложить им сыграть очень сложную сцену, где им действительно придется потрудиться. Заставь их выложиться по полной. Вот монолог, который я планирую использовать.

Энн-Мари прочла его.

— Отлично, — сказала она. — Очень убедительно.

Ничего другого я и не предполагал услышать.

Утром я дождался, пока Энн-Мари уедет домой, после чего Джеймз отвез меня в город.

Прежде всего я отправился за покупками в веломагазин рядом со Слоун-сквер. Внутри приятно пахло свежей резиной. Не теряя времени, я купил себе очень дорогой велосипед — «Трек Дес Рейдер». (В моем мире синекдох все должно было соответствовать реальности.) Я также купил майку, шорты и кроссовки, которые были максимально похожи на одежду киллера в тот день, а затем добавил солнечные очки с отражающими стеклами, яркий велошлем, три респиратора и большую курьерскую сумку.

В примерочной, заклеенной логотипами велофирм, я все это примерил. Посмотрев на себя в зеркало, я впервые за много месяцев оказался доволен увиденным. Больше всего мне нравилось то, что я чувствовал себя в таком наряде современным и энергичным. Лайкра. Нейлон. Вискоза. До начала двадцатого века ни один из этих материалов не существовал. Бог мой, тогда даже велосипед едва успели изобрести.

Я не смог удержаться от сравнения своих ног доходяги с мощными ножищами велосипедиста-киллера. Но это не имело значения. Одевшись в этот костюм, я хоть немного приблизился к человеку, который сделал меня таким. В своем замысле он почти преуспел, но он действовал не в одиночку. По сути, это было коллективное усилие: своей жизнью и смертью сюда внесла вклад и Лили — Лили и ее нерожденный, мертворожденный ребенок.

Оглядывая себя, я чувствовал мощь, которую, наверное, ощущал и киллер, когда распалялся желанием убить.

Теперь я уже не удивлялся его наряду в день убийства. В таком виде он без труда сливался с десятками курьеров-велосипедистов, которые сновали между расположенными в Сохо офисами кинокомпаний. Он двигался в толпе, превращался в киллера, убивал кого-нибудь, еще кого-нибудь, снова превращался в велосипедиста, снова сливался с толпой.

Таков был его неудавшийся план.

Переодевшись в повседневную одежду, я подошел к кассе и расплатился кредиткой. Счет за следующий месяц должен был выглядеть забавно. Но это была уже не моя проблема — к тому времени обо мне побеспокоится государство: тюремная еда и заработок. Или это, или смерть.

— А велозамок не хотите? — спросил перепачканный смазкой продавец.

— Не, мне не нужен, — ответил я.

Я оставил велосипед в магазине с намерением забрать его в пятницу — в день, на который я запланировал свою месть. Продавец обещал подготовить его для езды.

Из уличного автомата я позвонил в редакцию «Миррор» и спросил Шилу Барроуз. Поскольку Азиф, Роберт и Джозефин отпадали, обращение к прессе было моим последним шансом узнать о беременности Лили. Когда меня соединили, Шила была более чем удивлена, услышав мой голос.

— В чем дело? Вы решили заговорить?

— Возможно, — сказал я.

— О чем?

— Кое о чем.

— Интересно, — отреагировала она. — Мне интересно все, о чем бы вы ни говорили.

Мы договорились встретиться через час.

Затем я доехал на такси до «Ле Корбюзье» и лично заказал столик на вечер пятницы. Ни одна ключевая деталь интерьера не была изменена, и ничто не нарушало симметрию моей мести. Расстановка столов была та же. Метрдотеля не было, зато был мой любимый официант.

— Помните, я обещал заказать столик? — спросил я.

— Конечно, — сказал Майкл. — Как вы себя чувствуете?

— Мне гораздо лучше, спасибо.

— На какой день вас записать?

— Пятница, вечер. Восемь часов. И мне бы хотелось… мой обычный столик.

— Заказ записать на…

— Не на мое имя. Пейл, Дороти Пейл.

Я решил не рисковать именем Алана, к тому же я хотел, чтобы полицейские как можно скорее опознали Дороти. Ее имя должно было попасть в утренние газеты и вечерние новости.

— На двоих?

— На двоих.

— Она актриса, да? — спросил Майкл.

— Да, — сказал я. — Моя хорошая знакомая.

Пока он записывал имена в книгу заказов, я обратил внимания, что ему небезразлично мое присутствие. Мне пришло в голову, что он может оказаться полезен. Я решил попробовать.

— Следующие дня два я буду занят, но потом мы могли бы сходить куда-нибудь — вместе выпить?

Он взглянул на меня: наши отношения менялись в ту сторону, которая его весьма устраивала. Он заморгал, а голос его зазвучал на ноту-две выше.

— С удовольствием.

— Я вам позвоню.

— Хорошо.

Он вынул из заднего кармана визитку и протянул мне. Под именем стояло одно-единственное слово: актер.

— До скорого.