— Даже если бог существует, — сказал Вехс, — знает ли он о том, что существуешь ты?

Котай съела еще кусочек омлета. Вкус был совершенно отвратительный. Масло, яйца, сыр, все это слиплось во рту, превратилось в какой-то глинистый комок, который она с трудом сумела проглотить.

Потом она положила вилку в знак того, что закончила, хотя на самом деле, она съела едва ли третью часть своего омлета.

Вехс прикончил свой завтрак и запил его большой чашкой кофе. Кот он его не предложил, видимо опасаясь, что она попытается плеснуть кипятком ему в лицо.

— Что-то ты скисла, — заметил Вехс. Кот не ответила.

— Переживаешь, что проиграла? Подвела бедняжку Ариэль, себя и своего бога, который то ли существует, то ли нет?

— Что ты со мной сделаешь? — глухо спросил Кот. На самом деле она хотела спросить: «Зачем подвергать меня допросу? Почему бы не убить меня сразу и покончить с этим?»

— Я еще не решил, — небрежным тоном откликнулся Вехс. — Что-нибудь этакое, можешь не сомневаться. Я чувствую, что ты — особенная штучка, что бы ты там ни утверждала. Чем бы мы с тобой ни занимались, это должно быть… со страстью.

Кот закрыла глаза и подумала, сумеете ли она снова найти свою Нарнию после стольких лет.

— На твой вопрос я пока ответить не могу, — продолжал убийца, — зато охотно поделюсь своими планами относительно Ариэль. Хочешь послушать?

…Нет, наверное, она стала слишком старой, чтобы верить во что-либо, особенно в волшебные платяные шкафы…

Голос Вехса вторгся в серую пустоту внутри нее, словно он жил не только в реальном мире, но и в самой Кот:

— Я задал тебе вопрос, Котай. Помнишь, о чем мы с тобой договорились? Ты можешь либо ответить, либо я распишусь на твоем личике. Так хочешь послушать, что я намерен сделать с Ариэль?

— Мне кажется, я догадываюсь.

— Безусловно, но всего ты знать не можешь. Во-первых, секс. Это очевидно, поскольку она — лакомый кусочек. Пока я не тронул ее, но обязательно сделаю это. Я уверен, что она девственница. Во всяком случае в те времена, пока она еще говорила, она сказала, что с этим у нее все в порядке, а она вовсе не похожа на лгунью.

…А может быть Дикий Лес за Рекой действительно существует, и там все еще живут Крысенок, Крот и мистер Бэрсук, колышутся под солнцем густые зеленые ветви, и Пан сидит в прохладной тени и играет на своей свирели?

— И еще я хочу услышать, как она плачет, хочу почувствовать прозрачность ее детских слез, хочу осязать изысканную фактуру ее криков, обонять их беспримесную чистоту и попробовать на вкус ее страх. Так бывает всегда. Всегда.

Но ни веселая речка, ни Дикий Лес не возникли, как ни старалась Кот их себе представить. Должно быть Крысенок, Крот, мистер Бэрсук и мистер Жаббс навсегда канули в вечность, попав в объятия ненавистной смерти, Которая в конце концов настигает даже сказочных героев. Осознание этого заставило Кот почувствовать такую же сильную печаль, которую причинили ей гибель Лауры в все остальные события. То же самое вскоре случится с ней.

— Время от времени, — сказал Вехс, — я привожу кого-то из своих гостей в подвальную комнату. Да-да, именно за этим…

Кот не желала больше слышать его. Она хотела заткнуть уши, но в наручниках это было невозможно. Кроме того, если бы она попыталась это сделать, убийца наверняка приковал бы ей запястья к лодыжкам — он очень хотел, чтобы она слушала.

— Самые глубокие, самые сильные ощущения в своей жизни, я изведал в этой комнате. И это был не секс, не пытки и не нож — все это происходит потом, да это не главное. Сначала я должен сломать свою добычу, и это дает мне самые сильные ощущения и позволяет утолить страсть.

Сердце Кот сжалось в груди так сильно, что она едва могла дышать.

— В первые два-три дня, — продолжал Вехс, — все мои гости думают, что сойдут с ума от страха, но они ошибаются. Как правило, чтобы свести человека с ума — полностью, необратимо, — требуется гораздо больше времени. Ариэль — моя седьмая пленница, а все предыдущие оставались в своем уме неделями. Одна из них, правда, сломалась на восемнадцатый день, зато три других женщины продержались по два месяца каждая.

Кот оставила свои попытки скрыться в густой чаще Дикого Леса и поглядела на Вехса через стол.

— Психологическая пытка намного интереснее и сложнее, чем физические мучения, хотя и последние, бесспорно, способны доставить массу удовольствия, — заявил Вехс, — Мозг сопротивляется гораздо упорнее, чем тело, и сломать его значительно приятнее. Когда разум сдается, я слышу треск — такой же, как треск ломающейся кости. Ты даже не можешь себе представить, как волшебно сладок этот звук!..

Кот пристально всматривалась в своего тюремщика, пытаясь увидеть в его глазах тень зверя, промелькнувшего там несколько минут назад. Она просто нуждалась в этом!..

— Сломанный человек, Котай, начинает кататься по полу, биться о стены, рвать на себе одежду. Женщины клочьями вырывают у себя волосы, раздирают ногтям лицо, кусают сами себя до крови. Ты даже не можешь представить, как изобретательны они в стремлении покалечиться. И еще они постоянно плачут, — рыдают и рыдают часы напролет, — а некоторые не в силах становиться целыми днями. Они рыдают во сне и наяву, лают по-собачьи, издают птичьи крики и машут руками как крыльями, будто умеют летать. Со временем они начинают галлюцинировать, и им являются вещи и образы еще более страшные, чем я. Некоторые начинают говорить на странных языках. Это называется глоссолалия; знаешь что это такое? Удивительное явление, Котай. Речь этих женщин звучит вполне убедительно, она похожа на какой-то древний язык, но на самом деле это просто жалобное бормотание или бессмысленный лепет. Кое-кто даже утрачивает контроль над своим организмом и начинает справлять нужду под себя. Это довольно неприглядное зрелище, но и такое захватывающее, что оторваться просто невозможно. И знаешь, что это напоминает? Истинное детство человечества, сон разума, до которого большинство людей способны дойти лишь в состоянии безумия.

Как Кот ни старалась, она не увидела в его глазах зверя — только безмятежную голубизну радужки и внимательную глубину черного зрачка — так что она даже начала сомневаться: а был ли зверь? Убийца отнюдь не был полуволком-получеловеком — сверхъестественным существом, которое опускается на все четыре конечности, лишь только завидит луну. Он был тварью гораздо более страшной — всего-навсего человеком, живущим на полюсе жестокости. Да, просто человеком…

— Кое-кто ищет убежища в кататонии, — продолжал увлеченно рассказывать Вехс. — Так, например, поступила Ариэль. Но мне всегда удавалось вывести своих гостей из ступора. Ариэль — самая упорная и настойчивая из всех, с кем я когда-либо имел дело, но я сумею сломать и ее. И когда раздастся заветное «крак», — это будет намного лучше прочих. Великолепное, удивительное, непередаваемое ощущение!

— Самое удивительное ощущение из всех — это милосердие, — вставила Кот и сама удивилась — откуда пришли к ней эти слова? Они прозвучали как мольба о пощаде, а ей очень не хотелось, чтобы он думал, будто она просит сохранить ей жизнь. Даже дойдя до последней степени унижения и отчаяния, она не собиралась перед пресмыкаться.