– Куда, к черту, запомнить! Только город: Шан. Это самый крупный город, хотя населения в нем, как в нашей деревне. Расположен рядом со столицей Вадуц.

– А где этот Лихтенштейн? – полюбопытствовал Тимофей.

– Между Швейцарией и Австрией, – ответил Даниил Олегович.

– Вы неплохо осведомлены об этом государстве, – заметил Тимофей. – Знаете названия городов.

– Княжестве, – угрюмо поправил он. – Потому что бывал там.

– Почему же вымогатели выбрали княжество, а не ту же Швейцарию? – озадачилась Кристина.

– Это вы у них спросите, а мне неизвестно. Я не все сказал, деньги перечислены на счет Евы.

– Что?!! – вытаращилась жена, выйдя из апатичного состояния. – У меня в российских банках не открыто счетов! Как они могли отправить деньги за границу на мое имя? Зачем?!

Кристина обалдела не меньше, не нашлась, что сказать. Тимофей тоже потерялся, поднял плечи, рассуждая вслух:

– Все преступления так или иначе схожи, ну, могут быть некоторые нюансы, но чтобы деньги пересылались на имя похищенной женщины… я такого не слышал. Где логика?

– Логика проста, – сказал Даниил Олегович. – Очкастый пообещал, что отпустят Лелю…

– А со мной что собирались сделать? – сжалась Ева, будто находилась еще в подвале и сейчас решалась ее судьба.

– Они хотели, чтоб ты поехала с ними, отдала им деньги, после этого тебя посадили б в самолет и отправили бы домой.

– Все равно не врубаюсь, – нахмурился Тимофей, напрягая мозги.

– Ева должна была стать гарантией, что я не подниму шум, и они выедут из страны беспрепятственно, – сказал Даниил Олегович.

– А зачем на ее счет деньги кидать? – недоумевал Тимофей. – Могли без этого забрать Еву с собой в качестве заложницы… Между прочим! А где твои паспорта – российский и заграничный? Ева, ты слышишь?

– М? – подняла она глаза, по которым стало понятно: вопроса она не слышала.

– Где твои паспорта?

– Дома.

– Дома нет твоих паспортов, – сказал муж. – Они лежали с моими, я недавно обнаружил, что их нет.

– Тогда не знаю… – равнодушно пожала она плечами.

– Так, все, на сегодня достаточно, – складывая бумаги, произнесла Кристина.

Ее голова просто распухла, требовалась пауза, чтобы разложить по полкам всю эту галиматью, отдающую либо серьезным помешательством, либо гениальностью. Хотя кто скажет точно, чем первое отличается от второго? Даниил Олегович вышел проводить гостей, у ворот робко спросил:

– Скажите, это возможно – вернуть деньги?

– Не знаю, с подобными делами мне не приходилось сталкиваться, – призналась Кристина. – Если честно, я шокирована изобретательностью преступников. Могу обещать, что мы прокачаем банк и выясним, где ваши деньги, точный адрес-то там есть.

– Ну, хотя бы адрес… – оживился Даниил Олегович. – Мы поедем с Евой в Лихтенштейн и заберем…

– До суда, я думаю, вам не удастся осуществить поездку очень долго, ведь Ева стреляла в двух человек. Не хочу вас пугать, но за превышение самообороны могут дать приличный срок. А превышение в данном случае особо искать не придется.

– Она же защищалась! – взбеленился Даниил Олегович. – Защищала мою дочь! Это несправедливо, это… Как, по-вашему, она должна была поступить?

– Я бы на ее месте поступила точно так же, но законы писали не мы с Тимофеем. Огорчу вас: ей придется дать подписку о невыезде. И еще, Даниил Олегович, у Евы депрессия, покажите ее психологу. Только не тяните, а то придется показывать психиатру. До свидания.

Даниил Олегович вернулся в гостиную, Ева, сжавшись в комок, не обратила внимания на появление мужа, смотрела в одну точку на полу. Казалось бы, все живы, это главное, но отчего-то не наступило облегчения, пропало счастье и еще нечто важное. Вероятно, это последствия кошмара, настанет время и восстановится прежний праздник каждый день. Даниил Олегович потоптался, не зная, чем занять жену, предложил:

– Может, хочешь увидеться с родителями? Я отвезу тебя.

– Нет.

Больше нечего было предложить. Даниил Олегович послонялся по гостиной, присел рядом с Евой и взял ее за плечи:

– Радоваться надо, а ты носик повесила. Жива, здорова, дома… Кстати, как ты себя чувствуешь?

– Отвратительно. Я стала убийцей, меня будут судить.

– Ну, это мы еще посмотрим. Судьи тоже люди, максимум, что тебе дадут, учитывая обстоятельства, условный срок, который отбывается на свободе. А я постараюсь, и тебе ничего не присудят.

– Как постараешься? – Он не обнадежил ее, Ева по-прежнему оставалась безучастной и подавленной.

– Ну, милая, судьи тоже люди, им хочется не просто жить, а хорошо.

– Взятку дашь? – покривилась она, не веря, что это поможет.

– Конечно. Так что успокойся, ты у нас героиня, а героев не сажают в тюрьму.

– Мне кажется, туда только герои и попадают.

Даниил Олегович рассмеялся, правда, смех его был вымученный, неискренний, это он сам услышал, потому поспешил закамуфлировать, дотронувшись до животика Евы:

– А как малыш поживает?

Она убрала его руку, и вдруг сказала такое, отчего у него волосы встали дыбом:

– Я боюсь его рожать. Не хочу.

– Ты что несешь? – вымолвил Даниил Олегович, вытаращившись.

– Знаешь, как мне страшно было? Я почти не спала, тряслась, каждую минуту ждала, что меня жестоко убьют. Старалась не показать твоей Лельке, как мне страшно. И никакой надежды… Нам не говорили, почему посадили в подвал, а это такое мучение… Постоянно горела лампочка, тусклая, как гнилушка в лесу, от нее у меня болела голова. Когда он взвалил Лельку на плечо, я поняла, что останусь в том подвале навсегда, что умру там. И тогда выстрелила в него… А знаешь, если б еще раз… я бы, наверное, опять выстрелила. Кого я рожу после этого? Урода или психа? Не хочу, не хочу, не хочу…

Истерика, истерика… пренеприятное проявление слабости. Даниил Олегович, успокаивая жену, нежно гладил ее, шептал успокаивающе слова, целовал. Ева вырвалась и убежала в спальню. Он признал, что Мокрицкая права, надо к психологу отвезти жену. Срочно.

– Почему ты решила свалить, мадама? – пытал Кристину Тимофей. – Мы же не все выяснили.

– Того, что выяснили, пока достаточно, чтоб извилины заплелись и запеклись. К тому же Ева не в том состоянии… Ой, Тимка, все будто бы понятно, а кто поставил «жучки», украл драгоценности и паспорта Евы? Думаю, это все же сделала женщина, та самая, которая приходила к домработнице.

– Не начинай по новой. Альбину твоя Венера забраковала.

– Афродита. Сколько раз повторять?

– Один хрен. Семен расскажет про женщину. Завтра же.