Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Но почему вы так уверены в том, что предмет ваших поисков спрятан именно в этом храме, а не в другом здании?
— Инстинкт вкупе со знанием образа мышления тамплиеров, который, несмотря на вражду между орденами, очень схож с нашим. Храм — это священное место любого коман-дорства. А оба наши ордена свято чтут Деву Марию. Мария дарит жизнь и защиту. Мария знает, но молчит. Кто, как не она, может надежно хранить такую важную тайну?
— Весомый довод. Нам предстоит простучать все стены и пилястры, не говоря уже о плитах. Но до утра мы не закончим.
— Ты уйдешь до рассвета. Я найду способ спрятаться.
— Здесь? — возразил Клеман. — Как вы надеетесь спрятаться? Вы же сами сказали, что обстановка здесь очень скромная.
— Крипта. В ней хоронят командоров и членов капитула, если есть место. Пойдем проверим. Туда должны вести две лестницы — одна из нефа, вторая из хоров.
Низкая дверь находилась за высокой деревянной статуей. Вдруг у Клемана мелькнула мысль, что Пресвятая Дева с выпуклым лбом, едва выступающими скулами и маленьким ртом в форме сердечка похожа на Аньес.
Они спустились в длинный подвал со сводчатым потолком. Вопреки их ожиданиям, здесь было сухо, хотя и холодно.
Шесть надгробных памятников. Шесть лежащих фигур. Клеман подошел к каменным силуэтам со скрещенными на груди руками, прекрасным в своей простоте. На первом постаменте, на котором лежала скульптура, изображавшая невысокого тщедушного мужчину, он прочитал: «Frater Robertus de Avelin est preceptor tunc temporis Areville, 1208»'. Клеман подошел ко второй скульптуре, изображавшей человека атлетического телосложения, молодого, поскольку так было принято изображать покойных в то время:[39]«Анри де Куэм, 1176 год». Никаких других сведений Клеман не нашел. Он внимательно разглядывал третьего мужчину с внушительной бородой, потом четвертого, несомненно, самого высокого из всех. Худое лицо, длинный прямой нос, квадратные челюсти — все свидетельствовало о том, что покойный был властным человеком. Сильные руки, немного непропорциональные. Да, это был солдат, воин. Надпись, высеченная в камне, уточняла: «Гильермус де Аридавилла, 1218 год»[40], повторяя древнее латинское название Арвиля. Гийом д’Арвиль. Дальше шла эпитафия. Клеман перевел: «Он ушел в шестой час* филипповок и вернулся в девятый час* нового года». Гийом д’Арвиль. Знакомое имя. Клеман уже где-то встречал его. Внезапно подростку показалось очень важным порыться в своей памяти, однако ничего конкретного он не мог вспомнить. Он внимательно смотрел на гранитные прямые складки платья, тяжелый меч, лежавший сбоку и достигавший ступней. Возле икры была вырезана узкая пятиструнная виела[41]с двумя эфами, а также лук. Это пробудило любопытство Клемана. Все каменные фигуры, которыми он до сих пор любовался, отличались строгостью, а вот дека виелы была изящно вырезана. Ее украшал сложный узор, настоящее каменное кружево. Клеман нагнулся, чтобы лучше рассмотреть. И вдруг он почувствовал, как у него перехватило дыхание. Он вспомнил. О Гийоме д’Арвиле упоминалось в хартии о строительстве женского аббатства Клэре, решение о котором было принято в июне 1204 года Жоффруа III, графом Першским, и его супругой Матильдой Брауншвейгской, сестрой императора Оттона IV. В одном из картуляриев библиотеки он прочитал — правда, бегло, поскольку он тогда искал сведения о теории Валломброзо, — что сьер Гийом д’Арвиль скончался, возвращаясь из Святой Земли, недалеко от Константинополя, летом 1229 года. Значит, он не мог быть похоронен в командорстве! Этот надгробный памятник... Боже мой! Нет, это невозможно, он на неверном пути! Во рту пересохло. Сдавленным от волнения голосом он позвал:
— Рыцарь, скорее!
Леоне подбежал к Клеману. Опустившись на колени, он принялся разглядывать рисунок, на который показывал подросток:
— Святые небеса... Роза. Это та же самая роза. Посмотри на правый лепесток. Он важнее всех прочих. Он так важен, что мы с Эсташем были уверены, что речь идет о каком-то коде, о числе шагов, кардинальных вех... Служит ли этот лепесток опознавательным знаком?
Клеман рассказал рыцарю все, что он знал о Гийоме д’Арвиле, который, по всей вероятности, был тесно связан с командор-ством и аббатством Клэре. Леоне слушал мальчика, напряженный, как струна. Подросток замолчал. Что-то во взгляде рыцаря насторожило его:
— Неужели я сказал нечто такое, что...
— Нет... Просто ты представляешь собой одно из неверо-
ятных совпадении, определяющих мою жизнь... несомненно, самое интригующее.
— Я не понимаю, на что вы намекаете, мсье.
— Неважно. Я сам многого не понимаю. Потом. Время поджимает. Вернемся к этой лежащей фигуре. Ты считаешь, что эта могила пуста, поскольку Гийом д’Арвиль умер в Константинополе?
— Меня смущает другое. Если только я не ошибаюсь... Я читал, что рыцарь д’Арвиль умер летом. Почему же на эпитафии написано, что он вернулся в девятый час нового года?
— Ошибка?
— Нет, не думаю. Я склонен полагать, что речь идет о послании и... Возможно, я глубоко заблуждаюсь, но я не удивлюсь, если столь ценный папирус, который вы ищете, окажется под этой лежащей фигурой.
— Христос милосердный!
Леоне резко вскочил на ноги и воскликнул:
— Помоги мне!
— Но...
— Быстрее! Сначала давай вытащим железные штифты, удерживающие конструкцию по углам. Затем совместными усилиями мы уберем крышку.
— Она, должно быть, такая же тяжелая, как мертвый осел, — простонал Клеман.
— Как два или три осла, полагаю. Но мы не будем поднимать крышку, мы просто сдвинем ее немного в сторону.
Рыцарь сел на корточки и с помощью кинжала принялся разбивать известковый раствор, крепивший крышку к основанию. В течение нескольких минут в крипте раздавалось эхо его учащенного дыхания. Продвигаясь на коленях сантиметр за сантиметром, он наконец полностью обогнул захоронение. Когда он встал, по его лицу градом лился пот. Леоне прошептал:
— Осталось самое трудное. Помоги мне. По моему сигналу толкай крышку изо всех сил.
Леоне сел на пол, прижался спиной к крышке и уперся ногами в стену подвала. Клеман слышал, как тот медленно дышал. Леоне крикнул: