– Как она? – спросил Макс, расплатившись с Айлой и усадив ее в такси.

– Прекрасно, как всегда. Проснулась точно к ночному кормлению.

Макс взял Клем на руки, а Энди сбросила туфли, высвободилась из платья и убийственно тесного спандекса, который сразу полетел в мусорное ведро. Забравшись обнаженной под легкое одеяло, она упала спиной на гору подушек и застонала от удовольствия.

– Дай мне мое дитя, – шутливо сказала она, протянув руки.

Макс подал ей хнычущий сверток, и весь мир с Найджелом, Эмили, «Декольте» и Мирандой Пристли канул в блаженное небытие. Перевернувшись на бок, Энди расстегнула пижамку дочери и положила ладонь на ее теплый животик. Поглаживая малышку по грудке и по спинке, Энди тихо шептала ей на ушко, направляя грудь ко рту Клем, и с облегчением выдохнула, когда она начала сосать. Макс накрыл их одеялом. Энди прижалась губами к макушке Клем, продолжая поглаживать ей спинку медленными, ровными кругами.

– Как красиво, – сказал Макс хриплым от волнения голосом.

Энди улыбнулась мужу.

Макс, не раздеваясь, прилег рядом с ними на постель.

Энди еще пару минут смотрела, как ест дочурка, а потом увидела, что Макс лежит с закрытыми глазами, с легкой улыбкой на губах. Не раздумывая, она сжала ему руку повыше локтя. Глаза он не открыл, но Энди почувствовала, что он не спит. Неожиданно на нее волной нахлынули покой, надежда, комфорт. Энди так давно не произносила этих слов и хотела, чтобы он знал.

– Я люблю тебя, Макс, – прошептала она.

Энди осыпала личико Клем поцелуями, прежде чем передать ее Айле. Малышка улыбнулась и потянулась к маме, и слезы снова полились ручьем, причем плакала не Клем. Неужели ей теперь каждый день рыдать, как безумной? Когда-нибудь Клементина будет уходить по утрам в четвертый класс с рюкзачком за спиной и тугими хвостиками, провожаемая безутешно ревущей мамашей до автобусной остановки?

– Ты всего три дня как вернулась к работе, – ободряюще сказал Макс, наблюдая за столь эмоциональным прощанием. – Скоро будет легче.

– Неужели сегодня только среда? – спросила Энди, осторожно промокая веки.

Макс придержал дверь, и Энди заставила себя выйти на площадку. Ее обуревали смешанные, горько-радостные чувства: она ужасно скучала по Клем и страдала от необходимости оставлять ее на целый день, но вернуться к работе оказалось неожиданно приятно: взрослые разговоры, чистая одежда, не запачканная детской рвотой, и использование мозгов для чего-то, кроме исполнения «Спи, моя радость, усни».

– Поедем вместе на такси? – спросил Макс. Он подошел к обочине и поднял руку.

– Не могу, дела. После работы не успеваю.

Подъехало такси. Макс поцеловал жену и сел на заднее сиденье.

– Держи меня в курсе, хорошо?

Энди нахмурилась.

– Айла же пишет тебе сообщения?

– Я имею в виду ваш с Эмили разговор. – Энди прекрасно знала, что муж имеет в виду, но разыграла недоумение. – У вас же сегодня большое заседание для обсуждения следующего шага?

– М-м, – утвердительно хмыкнула Энди. Ей захотелось побыстрее уйти. – Удачного дня!

Макс захлопнул дверцу, и такси сорвалось с места, как гоночный автомобиль. Энди взглянула на часы. Восемь утра. Прошли дни чашечки кофе, свежих смузи и походов в спортзал, хотя Макс по-прежнему наведывался в «Эквинокс» минимум трижды в неделю. Энди не возражала: она с удовольствием проводила эту пару часов с дочерью, устроившись в кровати или играя с ней на специальном ворсистом коврике. Это были самые лучшие моменты дня.

Энди разбирала свою одежду, когда приемщик в химчистке, эквадорец сорока с лишним лет, всегда угощавший Энди жевательными карамельками, громко поздоровался с кем-то.

– О, новый клиент! Добро пожаловать, мистер!

Энди не обернулась.

– Сколько будет стоить укоротить эту юбку? – спросила она. – На несколько сантиметров? Я хочу, чтобы она заканчивалась над коленом, а не посередине.

Приемщик кивнул, а сзади послышалось замечание:

– Можно и посильнее укоротить, с твоими-то ногами!

Голос вызвал знакомую дрожь в пальцах ног, и Энди, даже не оборачиваясь, поняла, что это Алекс.

Ее Алекс, ее первая любовь, мужчина, за которого, не сомневалась Энди, она выйдет замуж. Он был рядом все четыре года университета, безумный год работы в «Подиуме» и в последовавший период охлаждения. Они вместе проводили отпуска. Он посещал воскресные обеды в доме ее родителей, дни рождения и вечеринки, когда было что отметить. Он знал, что Энди терпеть не может нарезанные помидоры, но любит томатный соус, не смеялся, когда она вцеплялась ему в руку, если самолет попадал в зону турбулентности. За почти шесть лет он изучил каждый сантиметр ее тела не хуже, чем своего.

– Привет, – выдохнула она, не раздумывая бросившись в открытые объятия.

Он поцеловал ее в щеку, как молодой дядюшка – бесцеремонно, восхищенно и платонически.

– Я говорил серьезно, Энди. В твоем преклонном возрасте рано становиться консервативной.

– Преклонном? – с притворным гневом переспросила Энди. – Насколько я знаю, ты на два месяца старше!

Алекс отодвинул Энди от себя, держа за локти, и медленно осмотрел. Нескрываемая симпатия, широкая улыбка, этот замечательный одобрительный кивок – и Энди вдруг стало очень комфортно. Она даже почувствовала себя уверенно. Хотя она еще не сбросила около пяти килограммов из набранных за беременность и тело оставалось довольно рыхлым, она почувствовала себя привлекательной.

– Потрясающе выглядишь, просто светишься. Я слышал, тебя можно поздравить с малышкой Клементиной?

Энди посмотрела на него. Теплота, прозвучавшая в голосе Алекса, застала ее врасплох. Казалось, он искренне рад за нее.

– Твоя мама сказала?

Он кивнул.

– Надеюсь, ты не рассердишься, но она прислала мне твои снимки из больницы, сделанные в первые дни. Видимо, твоя мама была настолько счастлива, что отправила фотографии всему списку адресатов. Дочка у тебя красавица, и вы с мужем выглядели очень счастливыми.

– Чем еще могу быть полезен? – поинтересовался приемщик.

– Извините, мы уже уходим. Спасибо.

Энди вышла за Алексом на улицу, стараясь, так сказать, жить настоящим, но мысли упорно возвращались к первым фотографиям Клем. На них была сама Энди через несколько минут после родов, потная, без макияжа и бледная, как смерть; Клементина, покрытая кровью и первородной смазкой – затем ее вытерли, – красная и с куполообразной головкой; небритый Макс, которого, судя по виду, то ли тошнило, то ли переполнял восторг. То были снимки очень интимного момента в жизни молодой семьи, и Алекс их видел! Энди готова была пристукнуть свою мать или всерьез с ней поссориться, но в глубине души была рада, что Алекс тоже как бы причастен к тому событию.