В бар вошли другие посетители, и хозяин покинул Маркби, который допил свою пинту, снова вышел с тепла на вечерний холод и пошел назад той же самой дорогой.

Как и прежде, он думал об оставшемся позади свете, людском обществе и погружении в примитивный мир. Как и прежде, вскоре услышал позади шаги, старательно попадавшие в такт его собственным.

— Чистое воображение, — сказал он самому себе. Начал тихо насвистывать, продолжая путь и решительно не прислушиваясь к слабому хрусту и шороху за спиной.

Прошел мимо коттеджа Лайама, гадая, что тот сейчас делает. Вероятно, снова толкует с Джеральдом Плаурайтом, разрабатывая завтрашнюю стратегию.

Он уже сидел в машине, когда вдруг прямо возле его уха чья-то рука стукнула в ветровое стекло.

Чуть не выронив ключи, Алан глухо выругался, бросил в окно растерянный взгляд, выругался погромче, сдерживая тревогу, порожденную не столько неожиданностью, сколько неким древним атавистическим ощущением.

За стеклом настойчиво маячило лицо, обрамленное длинными взлохмаченными волосами. Трудно удержаться от мысли, что из леса вышло какое-то ночное лесное божество. Однако после первого испуга стало ясно, что это человек. Бродяга? Нет, есть что-то знакомое. Рука вновь поднялась, постучала погромче. Губы шевельнулись, произнося приветствие, еле слышное сквозь стекло. Это был Тристан Гудхазбенд.

Маркби опустил стекло и буркнул:

— Что вам нужно?

Плохо, что испугался. После обескураживающей беседы с Лайамом и блефовых, но решительных заявлений Джеральда Плаурайта в данный момент меньше всего хочется иметь дело с Тристаном Гудхазбендом.

— Поговорить. Простите, если застал вас врасплох.

Извиняющийся Тристан столь же редкое явление, как Зеленый человек.[15]Заметна нетипичная неуверенность.

— Это вы шли за мной к пабу и обратно? — требовательно спросил Алан.

— Я. Хотел узнать, куда идете.

По крайней мере, честно.

— В паб не стал заходить, чтобы никто не видел, как я болтаю с полицейским. Вдобавок стараюсь держаться подальше от Мозеса и от его старушки. По личным соображениям. Не понял, что вам там надо. Решил, что продолжаете следствие. Когда пошли обратно, увидел возможность поговорить наедине, чтоб никто не узнал. Собственно… — Он замялся. — Наверно, надо было раньше это сделать.

Маркби со вздохом открыл пассажирскую дверь. Тристан обошел вокруг машины и уселся с ним рядом.

— Хорошо, в чем дело?

В машине к Тристану вернулась уверенность.

— Я рано вечером проходил мимо коттеджа. Видел, как подъехала его шлюшка, потом ваши люди, поэтому задержался, вижу, вы едете. Они ее забрали! — Тристан ухмыльнулся. — Устроила настоящую драку. Копы ее только вдвоем сумели затащить в машину. Одного пнула в мошонку, такого здоровенного парня.

Маркби не стал тратить время на сочувствие невезучему Прескотту.

— Раз вы ее называете шлюшкой Касвелла, значит, знаете об их интрижке?

Неприязнь к Тристану усиливалась. Впрочем, он давно догадывался, что молодой человек знает больше, чем говорит. Если в данный момент надумал поделиться информацией, то его надо выслушать, особенно когда дело касается Лайама.

— Вся деревня знает, — ответил Тристан. — Как только миссис Касвелл выедет из деревни, отправится на работу, девчонка въезжает с другого конца, и они проводят вместе целый день до самого ее возвращения. Девчонка всегда смывается вовремя. Пару раз миссис Касвелл чуть их не застукала. В Касл-Дарси ее любят, поэтому никто ни разу не проговорился. Понимаете, не хотели огорчать.

Неудивительно, подумал Маркби, что работа над книгой медленно продвигается. Он хмыкнул. Люди всегда знают больше, чем говорят. По каким-то причинам, из ложно понятого чувства приличия и сочувствия, они скрывали факт супружеских измен Лайама. Если бы хоть один проболтался полиции, когда начиналось расследование инцидента с бомбой в посылке, она сразу вышла бы на Мариту.

— Вы его арестовали? — поинтересовался Тристан.

— Касвелла? За что?

— Не знаю. Может, за посылку с бомбой.

— Откуда вам об этом известно? — вскинулся Маркби.

— Знаю, что ее не посылала ни одна группировка защитников животных. Я бы первым об этом услышал. Об отправителе никто понятия не имеет. Многие возмутились, особенно наши самые респектабельные сторонники, а нам это невыгодно. Мы так не работаем, а грязь прилипла. Оказались без вины виноватыми. Говорят, даже экстремисты недовольны. Не то чтоб против бомб возражали, но, как правило, они сразу же рекламируют свои подвиги. А тут кто-то присвоил их славу.

Тристан пожал плечами:

— Если не они, значит, кто-то другой. Если б не жена открыла посылку, я б на нее подумал. Узнала про девчонку, решила отправить прощальный подарок в полном смысле слова! Но раз сама пострадала при взрыве, тогда либо он, либо та заграничная птичка.

Едва сдерживая раздражение, Маркби буркнул:

— Могли бы мне раньше сказать! Если бы я удостоверился в непричастности защитников животных, мы сэкономили бы кучу времени.

— Разумеется, мог. А вы бы поверили?.. — Тристан рассмеялся. — Нет, конечно. Сразу после взрыва ваши дуболомы прицепились к Майку Вилану. Мне это не понравилось. — Смешливое настроение испарилось. — Майк больной человек. Если у меня и была мысль помочь вам, то сразу улетучилась, как только я увидел, как вы его дергаете.

— Никто его не дергал. Фактически инспектор Пирс был сильно озабочен состоянием его здоровья, поэтому заехал проведать. Продолжайте.

Маркби забарабанил пальцами по рулю.

— Не кипятитесь, — посоветовал Тристан. — Слушайте, я хочу, чтобы вы поняли, почему я выбрал подобную линию поведения.

— Под линией вы понимаете сокрытие информации, связанной с преступлением? — уточнил суперинтендент.

Тристан разозлился.

— Я пытаюсь сказать, ясно? А раз вы так относитесь, позабудем! Не питаю теплых чувств к полиции. С какой стати? Сколько раз парни в синем хватали меня и швыряли в фургон, втихаря поколачивали… Только не говорите, будто ни один коп никогда так не делает! Я весь в синяках. Меня обвиняют в нарушении общественного порядка и прочей белиберде. Зачем мне помогать полиции? Вообще нет никаких причин. И не морочьте мне голову обязанностями добропорядочного гражданина! Я сам знаю, что хорошо, что плохо. Защита животных — это хорошо. Я даже сейчас не уверен, что хочу вам помочь.

Маркби вдруг спросил:

— Это вы отправили доктору Касвеллу угрожающее письмо, составленное из слов, вырезанных из газеты? Оно пришло одновременно с письмом вашей матери.