— Хорошенько это запомни, — приказала ему Мередит. — Нашли кровь на ноже?

— Немного. Возможно, недостаточно для наших целей. К счастью, за пределами коттеджа есть еще пятна, на участке Бодикота найдена куриная маска, перчатки, тоже в крови. Видно, кровь у Мариты обильно текла, нам достались хорошие образцы. Она жутко страшится анализа ДНК. Как научный работник, хорошо понимает, что это означает.

— Разумеется, Мередит, ты должна взять буфет и стулья тети Эмили, — настаивала Салли. — Я очень благодарна тебе за поддержку. Примчала меня, отравленную, в медицинский центр, приютила после кошмара с курицей… Мне до сих пор снятся страшные сны.

— Всегда рада помочь, — ответила Мередит. — Но ты должна мне позволить расплатиться за стулья. И буфет, к сожалению, негде поставить. Дом совсем маленький.

Последовала пауза, во время которой обе женщины оглядели крошечную гостиную.

— Заплатить ни за что не позволю, — объявила Салли. — Приятно знать, что стулья в новом доме и что их там ценят. Помню, тетушка их без конца пылесосила и полировала. Мне было бы гораздо тяжелее видеть, как они уходят с аукциона.

— Ну, еще раз спасибо. Обещаю за ними ухаживать, хотя полироль теперь только в аэрозолях. Кстати, как Остин?

— Очень мил и заботлив. Мы решительно начинаем совместный бизнес, только мне пришлось объяснить, что о браке сейчас вопрос не стоит. Он сказал, что подождет. Знаешь, он довольно старомодный в романтических делах. Я не возражаю. — Салли задумчиво уставилась в стакан с джином. — Наверно, в случившемся есть доля моей вины. Давно надо было развестись. Сердцем чуяла, что до добра это не доведет. Но никак не могла себя заставить вслух объявить об этом.

— Салли! — захлебнулась Мередит. — Нельзя прощать Лайама на том основании, что ты его не бросила!

Подруга посмотрела на нее с виноватым видом.

— Мередит, я совершила мерзкий поступок.

— Трудно поверить.

— Трудно поверить, что я это сделала. Никогда ничего подобного не совершала. Могу объяснить лишь постоянным стрессом. Ну, теперь-то я знаю, что в чай подсыпалась отрава, хотя и без этого больше терпеть не могла!

Салли в отчаянии махнула рукой.

— И что?.. — спросила Мередит, одолеваемая мрачным предчувствием.

— Я буквально зациклилась на книге Лайама. Она как бы олицетворяла все плохое в нашей семейной жизни. Понимаешь, его одержимость работой, исследованиями, шашни с ассистентками — все связано с книгой. Я… составила несколько писем, вырезав слова из газеты, где разносила ее в пух и прах. Пару раз ехала по утрам не к «Бейли и Бейли», а прыгала в лондонский поезд и отправляла письма оттуда с тамошним штемпелем. Хотела прямо сказать все, что думаю, и не смогла. Высказалась от всей души в анонимках.

Салли закусила губу.

— Он ни словом не обмолвился, хотя я знала, что письма получены. Сама видела в почте. Впервые рассказал утром после взрыва. Поэтому мне пришлось соврать Алану, будто я о них знаю только от Лайама. Теперь, когда все так обернулось, думаешь, надо было сказать ему правду? Признаться, что я посылала оскорбительные анонимки? Не ту, которая пришла вместе с письмом Ивонны, а другие, раньше?

— Да, — тихо проговорила Мередит. — По-моему, надо было сказать.

— Представляешь, я чуть ума не лишилась, — призналась Мередит.

— Ты? Да из меня самого весь дух вышибло! Я был абсолютно уверен, что этот субъект выдумал анонимные письма… — сказал Алан.

Они проводили субботний вечер в «Старом каретном дворе». Особое пристрастие заведения к ситцевой обивке и старым английским обычаям не изменилось. Кругом гудели голоса, раздавался смех, звон бокалов и чашек.

— По сравнению с прочим дело практически безобидное, — выступила Мередит в защиту подруги. — Вдобавок она страдала от эмоционального стресса и отравления растительным ядом.

— Никто ни в чем ее не собирается обвинять. В любом случае нет доказательств. Лайам уничтожил письма. Но это было опасно и не осталось без последствий. Анонимки подсказали Лайаму и Марите идею отправить посылку с взрывчаткой. В конечном счете одни угрожающие послания спровоцировали другое. Кстати, Лайам изменил показания насчет обнаружения тела Бодикота. Теперь он утверждает, будто старик его шантажировал. Произошла ссора, ему показалось, что Бодикот собирается броситься на него. Поэтому он схватил камень для обороны, старик на него налетел, он и ударил.

— Видно, спятил, — заключила Мередит, — если надеется убедить присяжных.

Курица по-венгерски была очень вкусная, аппетит вернулся, а грипп превратился в далекое воспоминание.

В понедельник, на рассвете, она будет стоять в ожидании поезда на бамфордском вокзале среди других пассажиров, потом толкаться в час пик в лондонской подземке. Новая неделя в офисе, переполненные лотки с входящими документами. Возвращение на службу. Возвращение к жизни. Чудесно.

— Не спятил в клиническом смысле, — возразил Алан. — Хватается за любую соломинку, лишь бы снизить ответственность.

— Я хочу сказать, что только сумасшедший может надеяться выйти сухим из воды. Бесконечные интрижки с длинноногими студентками… Раньше или позже жена догадалась бы. Он бросил вызов судьбе в образе взрывоопасной Мариты. Что касается убийства несчастного старика Бодикота… — Мередит взяла бокал с вином. — Это подлое и трусливое преступление. Он может доказать, что платил ему деньги?

— Нет, и это действительно слабое место в его нынешней линии защиты. Хотя Плаурайт над этим работает.

— Но зачем Лайам его убил? Какой вред старик мог ему причинить?

— С точки зрения Лайама, очень серьезный. «Несчастный старик Бодикот», по твоему выражению, был довольно гнусным старикашкой. Крал книги в крупных масштабах. С наслаждением подглядывал в окна. В любом смысле это гадкая страстишка. В случае Бодикота она заодно оказалась фатальной.

В голосе Алана зазвучало подавленное отчаяние.

— И все знали! Вся проклятая деревня. Он подглядывал за парочками, которые обнимались в машинах или занимались естественным делом в кустах летним вечером. Заглядывал в окна домов и пускал слюни, когда молодые женщины загружали нижнее белье в стиральную машину. Он был абсолютным и вездесущим вредителем. Но хоть кто-нибудь рассказал об этом Гвинет Джонс, когда она всех опрашивала после его смерти? О нет. Описывали семью, делились давними школьными воспоминаниями, рассказывали о его исчерпывающих познаниях об уходе за козами. И ни слова о тайных пороках. Каким бы Бодикот ни был, он местный. Свой. Ивонна почти выдала тайну, обмолвившись в разговоре, что старик повсюду шныряет, но «все к этому привыкли». Бедняжка Салли даже в наркотическом опьянении сообразила, что полиции следует выяснить, к чему все привыкли. Однако забыла под действием яда, только позже вспомнила.

— О мертвых плохо не говорят, — пробормотала Мередит. — В старых общинах по-прежнему придерживаются этого правила.