оглядев улицу рядом с «Райским уголком», я нигде не заметила его машины.

Я проверила задний коридор, заглянула в морг, где стояли громадные жестянки и коробки. Не было никакого настроения заканчивать работу, но надо: строители заявятся к восьми утра. После выпитой водки работа казалась вообще неподъемной. В кухне я спросила ночную сестру, не видела ли она Майка. И если нет, не могла бы она помочь мне. И если нет, может, тогда мистер Симмонс.

Майк тут, ответила сестра, но она его уже какое-то время не видела. Мистер Симмонс смотрит кино, а она делает себе маникюр. Я вернулась в морг, передвинула несколько десятифунтовых банок с абрикосовым джемом, взгромоздила банки с зеленым горошком на нужное место. Сладкое (консервированные фрукты, дольки грейпфрута в сиропе, начинку для фруктовых пирогов и джемы) я поставила вдоль одной стены. А соленое (тушенку, колбасный фарш) – слева, дальше супы вдоль другой стены, а то, что «среднее» (мука и рис), – в угол.

Если Майк все еще дожидается Миранду, скоро ему надоест, и он уйдет, а когда будет уходить, пройдет мимо двери в морг. Забив на работу, я ждала Майка, и чем дольше он не появлялся, тем сильнее я хотела его видеть и тем старательней таращилась на коридор за дверью. Периодически совалась в кухню глянуть, может, он там, но нет.

Потом я услышала «Поединок кунг-фу» – музыку для танца-рассказа Майка и Миранды, едва различимо доносившуюся сверху. Музыка смолкла, опять заиграла. Мне стало ужасно жаль Майка. Он, наверное, сейчас наверху, в комнатах сестер, репетирует в одиночестве, ждет, пока вернется Миранда, и знать не знает, что она умчалась верхом на «Кавасаки ZiB 900» с Большим Смигом и появится только завтра утром, с несмытой с вечера косметикой.

Я едва не разрыдалась, вспомнив обычное выражение лица Майка; я едва не разрыдалась, вспомнив о его надеждах и мечтах, о его нежности по отношению к дедушке; я едва не разрыдалась, вспомнив, какие у него волосы. Ни у одного мужчины на свете я не видела таких прекрасных волос. Прямые, но упругие, поэтому они не падали на лоб, а торчали ежиком и легким облаком окружали голову. И спускались прядями сзади по шее. Волосы были подстрижены перьями, немножко в стиле кунг-фу, и при его идеальных точеных скулах смотрелись великолепно. Глаза у него черные, а губы – в форме удлиненного сердечка. Он весь был произведением искусства, на которое можно смотреть бесконечно. Как подростковый рисунок идеального парня. Он был как Дэвид Кэссиди – спокойный, улыбчивый, китайский Дэвид Кэссиди, который никогда не напялит ковбойский костюм и не будет позировать в расстегнутой рубашке.

И вот, сидя в морге на бадье с джемом, я думала о необычных волосах Майка. И, зная, что Миранда не собирается танцевать с ним в день открытых дверей, потому что она в облегающих шортах будет выступать в «Шоу Барри Шина» с Большим Смигом, я разрыдалась по-настоящему.

Я пошла в кухню высморкаться в бумажное полотенце и сделать себе чашку кофе. Ночная сестра возилась с подносами для завтрака. Я спросила, вернулась ли Миранда.

– Нет, – сказала она. – Все дневные сестры в пабе.

Я рассмотрела себя в зеркало. Абсолютно нормальный вид, и даже алкогольная краснота мне идет, и я будто вот-вот расплачусь. Я пробралась в палату номер 2, леди Бриггс сидела в постели, просматривая свои бумаги при свете фонарика.

– Миранда ушла с другим парнем, – сообщила я.

– Кажется, ты уже говорила мне об этом, – ответила леди Бриггс.

– Да, но теперь она его по-настоящему бросила.

– Ты опять про китайские гороскопы, детка?

– Вообще-то нет, ну да, типа того.

– Полагаю, это было неизбежно, – сказала леди Бриггс. – И хорошо для тебя, он ведь тебе нравится, а?

– Я хочу ему предложить танцевать со мной.

– Ты о чем, дорогая?

– Кунг-фу, – пояснила я. – В день открытых дверей.

– О да, понимаю.

– Что скажете?

– Он не удивится, – улыбнулась она, беря меня за руку. – Я ему все о тебе рассказала, и как ты беспокоишься о нем, и как вы подходите друг другу, и он будет несказанно рад.

И хотя слова ее прозвучали нелепо, они здорово меня взбодрили.

– Ой, вы что, знакомы с Майком? – рассмеялась я.

– Мы беседовали по телефону.

– Что ж, спасибо, – сказала я. – Пожелайте мне удачи.

Я знала, что танец кунг-фу – это любовная история девушки и парня и стаи сорок. И музыку выучила назубок. Я готова была вступить в любой момент и намеревалась сказать об этом Майку, немедленно.

Тихонько хихикая, я двинулась на звук музыки в комнатах сестер. Мелодия доносилась из свободной комнаты, как я и предполагала. Я не хотела врываться посреди песни и смущать Майка (посреди удара) и помедлила снаружи, дожидаясь, пока завершится музыкальная фраза, – если знаешь произведение, это легко. Я опять хихикнула, представив Майка, и, как только песня смолкла, постучала в дверь.

Музыка зазвучала вновь, я поняла, что Майк не расслышал стук, и открыла дверь. И не сразу поняла, что именно я вижу.

Майк и Салли-Энн.

«Но у нее же внутри все умерло», – подумала я.

– Простите, – пролепетала я. – Я ищу добровольцев помочь мне с уборкой в морге.

– Не повезло, – сказал Майк, а Салли-Энн прыснула.

Плетясь домой, я обратила внимание, что живая изгородь по-прежнему плотная, все так же покрыта густой листвой и даже кое-где видны ягоды. Мне нравилась эта изгородь – больше мили терновника, боярышника и бузины. Канава вдоль поля похожа на пустое русло реки с ниткой ржавой колючей проволоки на дне, ненужной с тех пор, как разрослась живая изгородь. Ничто через нее не прорвется. Разве только автомобиль на большой скорости, если вылетит с дороги, пытаясь увернуться от столкновения со встречным. Тогда да, конечно, изгородь пострадает.

Дома я ревела, что, как сказала мама, вполне нормально после такого потрясения.

– А что именно они делали? – полюбопытствовала сестра.

– О господи, они сидели, как-то так переплетя ноги, лицом друг к другу.

– Голые?

– Да, совершенно голые, – простонала я и вся скривилась, вновь мысленно увидев эту мерзость. – Голые, на ней только волосы, а на нем бандана.

– Они точно занимались сексом? – уточнила сестра.

– Точно.

– Вот так? – Мама показала рисунок, который она набросала, используя безошибочный метод Кэрри Фрост.

Я присмотрелась.

– Да.

– Лотос, – констатировала мама. – Он указан в «Радости секса», для зрелых пар.

У меня образовалась пара свободных от работы дней – для учебы, дочитывания Джорджа Оруэлла и чтобы начать и бросить «Юлия Цезаря».

У нас состоялся долгий разговор с мамой и сестрой. Я решила, что пора уже поднапрячься.

30

Сухие сливки