— Но все-таки сомнения разрешите. Вы, товарищ Летешинский, можно сказать, самый старый большевик, если, конечно, Вождя не считать. Вам не только пенсия — музей персональный по чину положен. А держат вас, извините, на птичьих правах. Вроде бы, и свой вы, но без всякого доверия. Только в таком случае человеку справку дают на предмет психического расстройства.

Левая ладонь легко ударила по скатерти.

— Есть еще один случай, Леонид Семенович. Человек может быть и в самом деле болен. У меня бывают припадки, очень, признаться, неприятные. Нечто вроде эпилепсии, выбивает из жизни на два дня, а потом еще целую неделю дико болит голова.

— Эпилептик — не сумасшедший, — негромко констатировала Гондла, глядя в залитое дождем окно.

Леонид кивнул, благодаря за поддержку. Он уже понял, что старый большевик — орех крепкий, сходу не разгрызть. Но может быть, сам откроется?

— Давайте еще раз, — предложил он, — только по порядку. В ненормальные вас определил лично Вождь еще в сибирской ссылке, четверть века назад. Были бы вы провокатором или шпионом, вас бы просто в тайге прикопали. Захотели бы от партии отойти, никто бы мешать не стал. А если бы в уклон впали, то критиковали бы вполне открыто да еще бы в «Искре» пропечатали. Какой делаем вывод?

Пантелеймон Николаевич взглянул на гостя с интересом, но отвечать не стал.

— А вывод такой. Узнали вы что-то, товарищ Летешинский. Или догадались, это в принципе одно и то же. Знание ваше само по себе очень ценно, но для партии совсем ни к чему, мешает даже. В таких случаях принимается единственно верное решение: человека сохранить, но изолировать. Слух, что вы сумасшедший, надежнее, чем тюрьма. Кто больному поверит?

Старый большевик медленно сжал кулаки. Глаза тускло блеснули:

— Не по жандармской линии служите, юноша? Извольте, я и не скрываю. Не так давно ко мне девушка заходила, чтобы архивы мои забрать. Смешная такая, симпатичная, Платоном интересовалась…

— Зотова, — сквозь зубы, процедила Лариса Михайловна.

— Да, Ольга Зотова, от товарища Кима. Я ей все рассказал. У меня есть подозрения, что много лет назад, скорее всего, в 1891 году, известный всем нам Владимир Ульянов умер в Самаре, а вместо него в партию внедрили кого-то другого, возможно, не человека. Демона, инопланетянина, пришельца из Будущего, точно не знаю. Как вы думается, этого достаточно, чтобы попасть в желтый дом?

Пантёлкин покосился на Гондлу. Та дернула плечами:

— Я читала ее рапорт. Пантелеймон Николаевич, сплетни о Вожде распускаются уже много лет. Я была еще маленькой, но помню ваш разговор с отцом. Вы тогда смеялись над всеми этими байками и предложили свою версию — про марсианина, как самую корректную. А потом объяснили, откуда взялись слухи. Например, почему настоящее имя Вождя — Николай…

— Вижу, вы действительно выросли, Лариса, — холодно усмехнулся Летешинский. — Да, я пересказал симпатичной девушке Ольге Зотовой всю эту ерунду. Товарищу Киму хотелось узнать, не сошел ли я с ума по-настоящему. Я ответил, но не прямо, а шарадой. Он человек умный, думаю, понял.

— А почему Вождь — Николай, а не Владимир? — не утерпел Пантёлкин. — Поделитесь, очень уж интересно!..

— Потом! — резко перебила Гондла. — Сама объясню, не велик секрет… Я тоже разгадала вашу шараду, Пантелеймон Николаевич. Нелинейное время — и недоступные нам измерения. Это уже не марсиане, правда? Товарищ Ким понял, что вы в здравом уме, причем настолько, что смогли притвориться перед этой дурочкой сумасшедшим. Она поверила.

— Погодите, погодите!..

Пантёлкин, встав, провел ладонью по мокрому лбу, резко выдохнул.

— …Одно лишнее измерение — и мы становимся плоскими, слепыми. Да! Поэтому мы не можем подняться НАД Временем, увидеть, что наш мир не единственный. Миров много, они ветвятся, любое наше действие порождает новую реальность.

«Чемодан» с Кирочной. Оживший экран, белые ветви, белые листья и желтые огоньки — маяки, куда уже можно дотянуться. Маленький уголок невидимой взгляду вселенной.

— Неплохо, совсем неплохо! — Летешинский тоже встал, расправив широкие костлявые плечи. — С теорией, вижу, знакомы. А с фактами? Про страшного Агасфера вам наверняка уже рассказали…

Леонид молча кивнул.

— Тогда что вам нужно от меня? Суть ереси, которую я разделяю, вы изложили точно. Тогда в Сибири, Вождь пытался вернуть меня к доктрине трех измерений и линейного времени. С его точки зрения, мои взгляды могли смутить молодых партийцев, отвратить от материализма. Для истинного коммуниста Земля должна быть плоской, а Солнце вращаться вокруг Центрального комитета. Вот и все!

— Нет! — Лариса Михайловна покачала головой. — Не все. Вождь объявил бы вас богоискателем, богостроителем, еще кем-нибудь, отлучил от марксизма… У меня, Пантелеймон Николаевич, появилась совершенно невероятная мысль…

Задумалась ненадолго, затем резко вскинула голову.

— Вы встретились с Богом. И теперь вы единственный, который не верит, а ЗНАЕТ, что Он есть. Такой человек для большевистской партии смертельно опасен, но тронуть его страшно. Я права?

Летешинский рассмеялся. Это было настолько неожиданно, что Леонид едва не схватился за револьвер. А вдруг и вправду — безумец?

— Вот оно, увлечение дурной мистикой, — старый большевик стер усмешку с лица. — Если бы я знал, что Он есть, разве состоял бы в РСДРП? Но ход ваших мыслей верен, у меня действительно была встреча.

Сел за стол, ударил ладонью по скатерти.

— Два раза повторять не буду… Итак, наш мир имеет несколько выходов, точнее, «окон», в миры иные, с большим количеством измерений. Два из них создали люди. Это «Пространственный Луч» академика Глазенапа в Париже…

Бывший старший оперуполномоченный невольно закусил губу. Тускула!.. В двух шагах стоял, почти рукой дотронулся.

— … «Луч», как и следует из названия, используется для пространственных перемещений, хотя временные парадоксы тоже наблюдаются. Затем Канал в Столице, про него можете спросить у товарища Кима, если, конечно, голов не жалко. Но это не все. Есть «окна», которыми пользуются представители какой-то иной, древней цивилизации. Через них эти… Эти создания могут войти в наш трехмерный мир. Одно «окно» где-то в Китае, другое — в Западном Тибете, в каком-то монастыре. Пожалуй, все. Вопросы есть?

Леонид поглядел старому большевику прямо в глаза.

— Есть вопросы — насчет созданий. Нам бы фамилии, отчества с именами, агентурные клички, если таковые имеются.

Летешинский взгляд выдержал, скривил улыбкой рот:

— Хотите познакомиться, молодой человек? Не страшно? Тогда извольте… Знаю двоих. Первый имеет прозвище… Белый Свет, если перевести на русский. Второй, его старший брат. У этого прозвищ много, самое короткое — Вечный.

Свободных мест не было. Точнее, имелись, но в первом ряду, к начальству поближе. Зотова, прикинув, что хуже, решилась и подошла к единственному еще не занятому в предпоследнем. Место удобное, у прохода, вот только сосед неудачный.