Все произошло так быстро, что когда он поднял голову, оказалось, что струйки холодного кофе текут по ее ноге и капают на подол лабораторного халата.

– О, господи! – пробормотал Колклу, вставая. – Господи… – Теперь он заметил, что умудрился залить кофе ее книгу, халат, юбку и даже волосы – максимально возможный ущерб, причиненный при помощи всего половины чашки!

Она бросила на него свирепый взгляд, вероятно, потрясенная случившимся еще больше, чем он. Джек что-то бормотал, пытаясь произнести связную фразу. Наконец у него получилось.

– Я полнейший идиот, – сообщил он девушке.

Гнев в ее глазах исчез – она вытерла кофе с лица и посмотрела на свой халат, а молодой человек подумал, что вблизи она еще красивее.

– Позвольте мне заплатить за книгу, халат и… – начал было Джек и осекся.

Его «жертва» небрежно отмахнулась:

– Ничего страшного. Вы не ушиблись? Ваше падение выглядело опасным!

– Все нормально, – ответил Колклу. К вечеру у него на локте появится огромный синяк, но сейчас он не чувствовал боли. – Я буду жить, как только смогу смириться с этим невероятным унижением.

Она рассмеялась, и Джек подумал, что никогда не слышал такого смеха.

– О, перестаньте, все совсем не так ужасно! – заверила его девушка.

– На самом деле это хуже, чем ужасно.

– Но это же…

– Я шел, чтобы пригласить вас на свидание, – признался молодой человек.

На лице его собеседницы застыло недоумение.

Это были самые долгие мгновения его жизни.

– Чепуха, – сказала она наконец.

– Простите?

– Вы надо мною смеетесь.

Джек улыбнулся.

– Позвольте мне начать заново.

– Что?

– Заново. Сделать еще одну попытку.

Полуденное солнце светило так ярко, что полной уверенности у Колклу не было, но ему показалось, что девушка покраснела.

– Ладно, – сказала она.

– Сейчас я вернусь. И все получится лучше. Я обещаю.

Джек отошел к фонтану. Его сердце билось так быстро, что он едва дышал. Он сел и посмотрел через стол. Теперь девушка наблюдала за ним – она даже сняла темные очки. Он снова подошел и остановился возле ее столика, повернувшись спиной к солнцу, так что на нее падала его тень.

– Я Джек, – сказал он.

– Привет, Джек, я Диана, – ответила девушка. – Извини за это безобразие. Какой-то кретин вылил на меня кофе.

И она улыбнулась, а он в первый раз посмотрел ей в глаза. Никогда прежде молодой человек не чувствовал ничего подобного. До этого момента он не раз испытывал влечение, но в тех случаях, с другими женщинами, в нем присутствовало вожделение – теперь он это понимал, – а здесь возникло нечто другое, какая-то энергия, словно между ними появилось нечто горючее, и он ощутил мощный удар в солнечное сплетение. У Дианы были темно-синие глаза, обладавшие удивительным сиянием, и позже, когда он думал о них, их цвет и ясность напомнили ему об озере, на берегу которого они с отцом разбивали лагерь, в Гласье – это было необычно глубокое озеро, и такое прозрачное, что солнечный свет добирался до самого его дна, заставляя воду светиться.

Но в тот момент Колклу не обратил внимания на яркость ее глаз. Казалось, его подхватил поток, неотвратимое течение, словно он заглянул в будущее, которое было предопределено – совместная жизнь, дочь, ипотека, сын, рожденный на два месяца раньше срока, смерть матери Джека, автомобильная катастрофа, унесшая жизни родителей Дианы через восемь лет, в ночь на День благодарения, моменты неописуемого счастья, долгие зимы депрессии, медленно растущее отчуждение, предательство, страх, гнев, компромиссы, застой… И все же, если отбросить все лишнее, таинственная алхимия этого момента будет присутствовать всегда. Изменилось все – и ничего.

Вот что он увидел и почувствовал, когда впервые посмотрел в глаза своей будущей жены в тот осенний день на Американском Западе. И это было так прекрасно, что его сердце всякий раз мучительно трепетало, когда он вспоминал те мгновения. Как и сейчас, через восемнадцать лет, на той же городской площади, когда он снова посмотрел в глаза Ди.

Она выглядела совершенно нереальной, когда шла к фонтану среди валяющихся на земле мертвецов, похожая на призрак, истощенная, с мокрыми от слез щеками…

Должно быть, Кирнан уловил, что внимание Джека переместилось, поэтому повернулся как раз в тот момент, когда Ди подняла старый револьвер.

– Что ты здесь делаешь, Кирнан? – спросила она его.

– Жду тебя, любовь моя, – ухмыльнулся тот.

Выстрел эхом отразился от зданий.

Кирнана отбросило назад, и он плюхнулся рядом с Джеком.

Он все еще держал нож, и Колклу вырвал его из руки своего соперника.

Кровь текла по лицу Кирнана из дыры, появившейся на месте левого глаза.

Клинок «Ка-Бара» вошел в его грудь без всякого сопротивления: Джек вонзил его по самую рукоять. Кирнан опрокинулся в ледяной бассейн, окруженный темно-красной жидкостью – вес увлекал его вниз, уцелевший глаз отчаянно моргал…

Колклу повернулся и увидел, что Ди уже совсем рядом. Он повалил женщину на снег и рухнул сверху, целуя ее так, словно снова пил воду, словно дышал. Они оторвались друг от друга только для того, чтобы перевести дух. Оба плакали как дети. Джек держал лицо Ди двумя руками и не отпускал, опасаясь, что оно исчезнет или что он проснется и поймет, что на самом деле это он умирает в фонтане и это его последние предсмертные видения.

– Ты здесь, вправду здесь? – спрашивал он снова и снова, а она отвечала, что да, она здесь, она настоящая.

Джек не мог заставить себя выпустить ее, не мог поверить в то, что происходит.

– У тебя не возникло проблем, вас с Коулом пропустили в город? – спросил Джек. Они шли к библиотеке по Третьей Норт-стрит, и каждый из них, точно герой дешевого боевика, держал в руках автомат, взятый у мертвецов на площади. – У въезда стоял блокпост, когда я подъехал туда несколько дней назад. Они не впускали в город зараженных, но я предупредил, что ты можешь прийти с таким мальчиком.

– Мы приехали в город вчера поздно ночью, – ответила Ди. – Баррикада на въезде уничтожена. Мы чудом попали в город, Джек. Повсюду падали бомбы. Стреляли практически в каждом квартале. Пару раз мы чудом не погибли. В восточной части города началась настоящая война. Убиты тысячи людей.

Они прошли мимо адвокатской конторы, в которую попал минометный снаряд. На тротуаре валялись какие-то мокрые бумаги.

– Почему ты пришла на площадь? – спросил Колклу.

Ди улыбнулась:

– А ты почему?

– Я искал тебя и направился в одно из убежищ. Но никто не видел ни тебя, ни детей. Я в отчаянии поехал в центр, у меня заканчивался бензин, и тут фары осветили здание Дэвидсона. Сегодня мой третий день на площади. Я не знал, заедешь ты сюда или попытаешься сразу отвезти детей к границе. Вы могли погибнуть.