– Так ты и познакомилась с Харриером, – сказала я. – Благодаря Николь.

– Через нее, да, – ответила Вивиан. – Я не смогла добраться до ядра группировки, внутреннего круга, «речных крыс». Но Николь Оньонго устроила мне несколько встреч с Ричардом Харриером, пока он еще находился в тюрьме. Я сумела с ним сблизиться.

– А Дрисколл был в списке целей Хильдекрюгера? – спросила я.

– Да. Однажды ночью я проснулась и увидела, что Ричард одевается. Это было где-то в час ночи, ближе к двум, и я спросила, в чем дело. С ним связался Хильдекрюгер, вот так, ни с того ни с сего. Они пользовались предоплаченными телефонами и пейджерами, не доверяли Техносфере. Ричард сказал, что Дьявол велел ему убить человека по имени Питер Дрисколл, этот Дрисколл – часть «цепочки». И я пошла с ним, пыталась его отговорить. Но Ричард хотел, чтобы я сблизилась с Хильдекрюгером, и думал, что если я убью этого Дрисколла, то докажу свою преданность. Я не собиралась убивать Питера Дрисколла.

– И ты не знала, что Дрисколл – свидетель в расследовании ФБР, – предположила я.

– Для меня это было просто имя. Больше я ничего о нем не знала. Тогда я ничего не знала об этом мире и кто такой Дрисколл. Ричарду сказали, где живет Дрисколл, – в огромном доме на холмах Виргинии. Он припарковался на подъездной дороге, и мы пошли через лес, перелезли через ворота и просто позвонили в дверь. Я позволила Ричарду зайти так далеко, потому что не хотела раскрывать себя, пока это возможно, но все случилось слишком быстро. Доктор Дрисколл открыл дверь и несколько раз выстрелил, как будто уже нас ждал. Он попал Ричарду в шею и грудь и убил наповал. Меня тоже задел, в ногу. Он собирался меня прикончить. Стоял почти вплотную ко мне, а ты сама знаешь, как быстро все может происходить. У него был «магнум-357», никелированный, эффектная штука. Я четко помню только его револьвер. Дрисколл был на расстоянии вытянутой руки, когда выстрелил.

– Но промахнулся.

– Три выстрела, и все мимо, – сказала Вивиан. – Револьвер был слишком для него велик, и даже если Дрисколл учился с ним обращаться, то не сумел применить свои умения. Увидев мое оружие, он попятился. Револьвер он держал неумело, одной рукой. Я открыла ответный огонь.

– И попала восемь раз, – сказал Нестор.

– У меня был «глок-23», и я опустошила магазин за три секунды. Я сумела позвонить в 911, несмотря на сильное кровотечение. А потом отключилась.

Она замолчала, закрыв лицо руками. На ее ладони была татуировка, тот же черный круг с изломанными спицами, который я заметила, когда мы шли по саду в другой НеБыТи.

– Что означает этот символ на твоей руке? – спросила я.

Вопрос как будто пробудил Вивиан, утонувшую в воспоминаниях. Она посмотрела на черный круг и подняла руку, чтобы я могла получше разглядеть.

– Die Schwarze Sonne. Черное солнце. Хильдекрюгер придавал всем своим действиям мистическое значение. Связывал терроризм со всякими легендами. Харриер познакомился с ними в тюрьме. Он рассказывал их мне, как религиозное учение. Хильдекрюгер верил, что когда-то, в очень далеком прошлом, над Землей были два солнца. Первое – то, которое мы видим, Сол, а второе – Сантур, и это источник чистой крови и могущества для арийской расы. Два солнца вели войну, и Сантур погас и стал Черным солнцем, выгорел, превратился в пустоту, тень всего сущего, противоположность всему в этом мире. Хильдекрюгер считает, что Сантур вот-вот вернется и всему миру придет конец.

Белая дыра, подумала я. КК ВМФ дало этому феномену такое название, но экипаж «Либры» его не знал. Они первыми его увидели и решили, что это второе солнце. Хильдекрюгер, вероятно, сразу вспомнил о Черном солнце.

– Хильдекрюгер разрешал носить эту эмблему, как только человек получал определенный ранг в группировке, – сказал Нестор. – Мы уже ее видели, и не всегда на ладонях.

– Эта татуировка – самое большее, чего я добилась. Мне сказали, что это карта.

– Чего? – спросила я. – Куда приведет эта карта?

– Харриер сказал, что последний шаг к посвящению – это узнать про Врата и Путь. Харриер надеялся, что мне расскажут, но этого так и не случилось.

– Вардогер, – сказала я.

– Точно, – согласилась Вивиан, при этом слове ее взгляд помутнел. – Вардогер – это Врата и Путь. Откуда ты это знаешь?

– Ты знаешь, что это? – спросил Нестор. – Понимаешь, о чем речь?

– Я знаю, что такое Вардогер, – ответила я и с дрожью вспомнила Мариан и ее дубль, зеркальную девочку, которую она иногда видела. А еще я подумала, что ФБР приближается к этому месту на ощупь, через оккультные символы и татуировки. Нестор не знал о дубле Мариан, не знал о том, что она жива. – Я знаю, где Вардогер, но это опасное место. Люди там умирают, исчезают и порой не возвращаются.

– Мне сказали, что через Вардогер ведет какой-то путь. Сказали, что этот символ – карта. Харриер считал, что если я когда-нибудь окажусь в Вардогере, символ покажет дорогу.

Я взяла ее за руку и изучила символ. Концентрические круги и двенадцать изломанных спиц. Может, спицы – это пути?

– Можем отправиться туда, – предложила я. – Я могу отвезти вас в то место.

– Где это? – спросил Нестор.

– В Западной Виргинии. В национальном парке Мононгахила.

– Можем поехать хоть сейчас, сегодня же, – сказал Нестор. – Дай мне пару минут, я отменю другие встречи.

Готовясь снова заблудиться на том месте с повторяющимися пепельно-белыми деревьями, я гадала, вспомнит ли Нестор своего отца и его сон о вечном лесу, дверях, ведущих в другие леса, и новых дверях в тех лесах. Оставшись в его кабинете наедине с Вивиан, я боялась возвращаться к воспоминаниям, которые причиняют ей такую боль. Она убила Дрисколла, ей пришлось оправдываться, она жила с грузом убийства на душе.

– Ты же меня помнишь? – спросила она.

Вопрос меня удивил. Мы уже виделись? Но как такое возможно? Как она может помнить о том, чего никогда не происходило? Я вспомнила, как впервые ее увидела, она лущила кукурузу во дворе дома с садом.

– Прости, – ответила я, пытаясь вспомнить.

– Однажды ты попросила тебе помочь. Лет двадцать назад. Та ночь изменила всю мою жизнь. Ты сказала, что я должна работать в правоохранительных органах.

– У тебя были синие волосы. – Я произнесла эти слова еще до того, как в голове появился образ девушки-подростка с ярко-синей гривой. Меня защекотало узнавание. Та девушка, которая везла меня в гольф-каре по темным дорожкам гостиницы «Блэкуотер» двадцать лет назад. – Я тебя помню. Боже мой, конечно, я тебя помню!

– Наверное, я тогда назвалась Петал или Уиллоу.

– Петал, да.

– Хиповские дни.

Моя фраза изменила ее жизнь.

– Ты, наверное, мой счастливый талисман, – сказала я. – Появляешься, когда нужна.

– Выглядишь невероятно, – сказала Вивиан, расслабившись. – Все твердят, что полицейские живут меньше, чем среднестатистический человек, но ты явно нашла способ.