скачки давления могут быть спровоцированы только извне, что в условиях вращающегося цилиндра – низ, поэтому нужно приложить усилие, чтобы открыть ведущий туда люк. С другой стороны, люки, ведущие наверх, снабжены вспомогательным механизмом, облегчающим эвакуацию из очага разрыва. Как же мне близка такая улучшающая жизнь философия.

Я залезаю в тоннель, потом ненадолго останавливаюсь и прикрепляю на голову налобный фонарь. Включаю его и забираюсь повыше. Сразу обнаруживается нечто вроде лестницы – она и есть, собственно, только не из ступенек, а из вделанных в стену металлических скоб, чей верхний ряд теряется во мгле над головой. Что ж, надеюсь, там, наверху, есть рабочий проход – не забаррикадированный, не ведущий в бескислородную зону и не таящий в себе другие неприятные для меня сюрпризы. Потому что теперь, когда я зашла так далеко, обломаться было бы слишком паскудно.

13. Восхождение

…Штабной батальон не препровождает меня сразу к руководству – первым делом я прохожу через А-ворота, и они собирают меня в прежнем ортогуманоидном виде. Я сразу чувствую себя маленьким, невероятно хрупким, отвратительно живым. Нечто подобное я испытаю позже, оказавшись в женском теле в симуляции Юрдона—Фиоре—Хант. После реанимации меня разбирают, дробят примерно на 224 пакета данных и передают на высокой скорости по каналам квантовой криптографии с помощью комбинации А- и Т-ворот. Я, конечно, ничего не замечаю в процессе: вхожу в одни А-ворота – бац, оказываюсь уже по ту сторону других. Но по пути я был процежен через алгоритм, шифрующий и собирающий данные.

Я моргаю, оживаю и открываю дверь камеры. Момент напряженный – я ведь вот-вот войду в легендарный командный центр Кошек Лайнбарджера. Коренастый ксенос с ушасто-шерстистой головой уже ждет меня, нервно барабаня по стенке когтями.

– Ты Робин, не так ли? – спрашивает он меня тягучим женским голосом. – Я тебя люблю!

– Извините, но вы уверены, что не путаете меня с кем-то?

Ксенос искривляет рот в улыбке, обнажая острые клыки.

– Не обольщайся. Это просто новый диагностический тест твоего модема. Если ты нормально слышишь эти слова – значит, не носишь с собой копию Короля в Желтом. Добро пожаловать в наш чокнутый лагерь, сержант-многогранник. Я капитан-доктор Санни. Ну-ка, пойдем найдем свободный кабинет, и я объясню тебе, что у нас происходит.

В Санни довольно странным образом сочетаются лукавое красноречие и сдержанная рассудительность. Она прочитала мою статью и пришла к выводу, что продолжать службу на передовой было бы пустой тратой моих навыков. И у нее есть право принимать решения такой важности. Когда она объясняет причину моего вызова в штаб, я склонен с ней согласиться. Задача, которая меня здесь ждет, куда более интересная, чем пробивать дыры в обороне врага, и, в конечном счете, более важная.

– Мощь Короля в Желтом реально подорвать, – объясняет она. – Все, что требуется сделать, – разорвать достаточное количество зараженных сетевых подключений, чтобы цена поддержания внутренней согласованности между точками распространения червя оказалась слишком высокой для пропускной способности, доступной Королю. Как только мы это сделаем, червь не сможет координировать свои атаки и мы будем изводить его по частям. Но проблема заключается в том, что произойдет потом.

– Потом? – Я качаю головой. – Вы уже думаете о мире после войны?

– Да. Знаешь, Король просто так не исчезнет. Мы могли бы заменить все А-врата в человеческом космосе другой, принципиально новой монокультурой, но и она будет так же уязвима для скоординированной атаки, как ее предшественница. Если бы мы внедряли поликультуру, у местечковых монокультур появилось бы конкурентное преимущество; однако процесс был бы невероятно хлопотный, с уймой сложностей. В долгосрочной перспективе, думаю, мы еще не раз столкнемся с Королем или похожими на него вирусами. Что нам нужно – так это архитектурное решение, которое уже на этапе замысла отбракует всех этих паразитов. Как выяснилось, лучший способ – не уничтожать червя, а, скажем так, перепрофилировать его.

– Перепрофилировать?

– Чтобы использовать его в качестве иммунной прививки.

Нашей команде, одной из примерно полусотни групп, трудящихся под руководством генерала-декана Атона, потребуется гигасекунда, чтобы конкретизировать и подкрепить действиями это предложение. Мы снова и снова систематически просматриваем сотни возможностей, изучая влияние на защищенную брандмауэром экспериментальную сеть ворот, зараженных червями, пока наконец не появляется рабочее решение. После этого нам потребуются сотни мегасекунд, чтобы применить решение на практике, распространить его. Когда начинает казаться, что проще взорвать сеть ворот вместе с зараженными узлами и хоть так похоронить Короля, у нас появляется вакцина.

Король в Желтом – скоординированный червь, который получает инструкции от удаленных узлов. Он сравнивает эти указания с указаниями своих соседей и, если они кажутся правильными, выполняет их. Это удерживает любые отдельно взятые зараженные ворота от быстрого излечения. Но, атакуя тысячи ворот одновременно, мы можем убедить систему, что наши новые инструкции – правильные: раз у них преимущество – их и следует выполнять. Наша вакцина представляет собой модифицированную, взломанную версию вируса, решающую сразу несколько объективных задач. На наш взгляд, в совокупности этих решений должно быть достаточно, чтобы предотвратить новую эпидемию. Когда люди проходят через А-ворота, защищенные этой версией, им в языковой центр подгружается диагностический патч доктора Санни, уничтожающий ранее записанную туда же копию Короля. Диагностический тест состоит из простого дислексического недостатка, который проявляется только при заражении: инфицированные люди не могут слышать слова «Я люблю тебя». На последнем этапе операции, когда лечение прочно закреплялось за узловыми воротами, эти ворота отказывались выполнять новые директивы, посылаемые создателями Короля.

На разработку и внедрение всего этого уходит гигасекунда. Тысячи уникальных солдат погибают во время атак на укрепления, чтобы мы могли загружать копии античервя в первые захваченные цели. Потери среди мирного населения тоже ужасающи: миллионы людей умирают, когда врата атакуют, и, все чаще отдаляясь от сети, они предпринимают против наших штурмовиков хаотичные защитные действия. Всякие доморощенные Темные Властелины, отхватившие себе по когнитивной диктатуре, не рады нам по вполне очевидным причинам. Но в итоге сопротивление практически рушится в течение десяти дней. Везде царит хаос. Начинаются зверства, репрессии и всеобщая паника. Кое-где – там, где все ассемблеры в сообществе дружно отказали, – начинается голод: системы снабжения не работают. Но мы все же выиграли. Постепенно отдельные фракции альянса либо распадаются, либо превращаются в мини-государства, чтобы начать длительный процесс реконструкции. Они защищают занимаемые крохотные ниши бывшей Ойкумены от всех возможных противников.

Кошки Лайнбарджера в основном возвращаются к своей довоенной деятельности – как группа исторических реконструкторов под патронажем осторожных метачеловеческих сил, которые проспали хаос войны за последние гигасекунды.

Но далеко не всем дарована милость отпускать и забывать прошлое.

…Однажды, когда я был молод и бессмертен, я спрыгнул с двухкилометрового утеса на частично терраформированную луну Юпитера. Как раз тогда все