…в стихотворении «Немного географии…» – см. в книге «Анна Ахматова “Сочинения в 2-х томах”». М., 1990. Т. 1, с. 254–255.

…я взяла с собой мой орденский знак Обезьяньей Палаты… – Имеется в виду шуточный «орден», обозначавший принадлежность награждаемого к выдуманному писателем А. М. Ремизовым (1877–1957) «тайному сообществу» людей искусства близкого ему круга. Каждому принятому в сообщество выдавалась замысловато разрисованная и собственноручно изготовленная самим Ремизовым грамота.

Кирсанов Семен Исаакович (1906–1972) – поэт.

Стр. 121–122. Следователь при мне нашел «Волка»… – то есть стихотворение Мандельштама:

Стр. 122. …ему казалось, что за ним пришли (см. «Стансы», строфа 4-я) … – Ахматова отсылает читателя к стихотворению О. Э. Мандельштама «Стансы»:

Потом звонил Пастернаку. – К этому месту в одной из рукописей Ахматова делает следующее примечание: «Все, связанное с этим звонком, требует особого рассмотрения. Об этом пишут обе вдовы, и Надя и Зина, и существует бесконечный фольклор. Какая-то Триолешка даже осмелилась написать (конечно, в пастернаковские дни), что Борис погубил Осипа. Мы с Надей считаем, что Пастернак вел себя на крепкую четверку.

Еще более поразительными сведениями о Мандельштаме обладает в книге о Пастернаке X.: там чудовищно описана внешность и история с телефонным звонком Сталина. Все это припахивает информацией Зинаиды Николаевны Пастернак, которая люто ненавидела Мандельштамов и считала, что они компрометируют ее «лояльного мужа».

Стр. 123. …подлинные слова оратора были смягчены (см. «Лит. газети» 1934 года, май). – В черновой рукописи (РНБ, ед. хр. 76): «Коктебель – рассадник клеветы и сплетен. Роль салона Бриков, где Мандельштам и я назывались «внутренними эмигрантами». (Городецкий в мае 1934)».

…еще не тронутая бедствиями Сима Нарбут… – Серафима Густавовна Нарбут – жена поэта В. И. Нарбута, арестованного в 1936 году (погиб в лагере в 1938-м).

Нина Ольшевская – ближайшая приятельница Ахматовой, в то время актриса МХАТа.

Стр. 124. …читавших Пушкина «славных ребят из железных ворот ГПУ…» – цитата из стихотворения О. Э. Мандельштама «День стоял о пяти головах…» (1935):

Стр. 125. «Письмо о русской поэзии», 1922, Харьков… – ошибка памяти: статья Мандельштама «Письмо о русской поэзии» была напечатана в газ. «Советский юг» (Ростов-на-Дону, 1922, 21 января).

Стр. 126. Рудаков Сергей Борисович (1909–1944) – литературовед, поэт; друг Мандельштама и Ахматовой, которая посвятила его памяти стихотворение «Памяти друга» (1945) – автограф с посвящением хранится в частном собрании – и специальную «новеллу», примыкающую к воспоминаниям о Мандельштаме, но не входящую ни в одну из редакций. Приводим эту новеллу по рукописи, хранящейся в РНБ (т. 1073, ед. хр. 84, л. 1–1 об.):

«Рудаков. Листки из дневника

Перелом руки очень долго давал себя чувствовать: когда я приехала в Воронеж, у Осипа Эмильевича рука была на перевязи, он не мог сам надеть пальто, не мог и писать. Свои стихи он диктовал жене, и поэтому огромное количество его стихов написано не его почерком. Рядом с ним или, вернее, около него появился новый человек – Сергей Борисович Рудаков, молодой ленинградский литературовед и поклонник стихов Мандельштама. Всего один месяц Осип Э. диктовал ему свои стихи (цикл «Чернозем»). Под конец этот юноша начал раздражать Осипа Эмильевича. Получив освобождение в июле 1938 г. (он был выслан в Воронеж), Рудаков вернулся в Ленинград, где продолжал заниматься Пушкиным. Я была в Пушдоме на его докладе о «Медном всаднике». В конце войны он (Рудаков) был убит на фронте.

И вот вчера мне пришлось увидеть письмо С. Б. Рудакова воронежского периода к его жене Л. С., в котором он утверждает, что 160 стихов (строк) Мандельштама написаны им, Рудаковым (или, вернее, сотворены из какой-то мертвой массы), что они втроем (он – Рудаков, Вагинов и Мандельштам – составляют всю русскую поэзию) (Пастернак, Цветаева и Ходасевич не в счет), что (о ужас!) потомки будут восхищаться им, Рудаковым, что он объяснил Мандельштаму, как писать стихи и т. п. Все это, конечно, больше всего похоже на бред мании величия, но, если эти письма попадут в руки недоброжелателей, я могу себе представить, какие узоры будут расшиты на этой канве. Вся «работа» (?!) Рудакова в настоящее время находится неизвестно где. Собственные стихотворные попытки Рудакова манерны, вычурны, действительно похожи на стихи Вагинова к других представителей тогдашней «левой» поэзии, но ни на что большее претендовать не могут (выделено Ахматовой. – М. К.).

Ясно одно: и до и после Рудакова Мандельштам писал гениальные стихи, так называемый второй период начался с конца 20-х годов (напр., «Армения»…), и претензии Рудакова могут вызвать только усмешку.

В этом страшно одно. Какие бездны у каждого под ногой, какой змеиный шелест зависти и злобы неизбежно сопровождает людей, одаренных талантом. Придумать, что у нищего, сосланного, бездомного Мандельштама можно что-то украсть – какая светлая благородная мысль, как осторожно и даже грациозно она осуществлена, с какой заботой о потомках и о собственной, очевидно, посмертной славе.

Подумать только, что эти письма (к жене) писались рядом с еще живым, полным мыслей и ритмов гениальным поэтом… в то время, как Надя делила всю еду на три равные части. Хочется закрыть лицо и бежать, но куда…

(Более подробную и объективную характеристику С. Б. Рудакова и его отношения к О. Э. Мандельштаму дает Э. Г. Герштейн в ее кн.: «Новое о Мандельштаме», Париж, 1986.)