Они перекладывают арестованного на спину. Мужик такой тяжелый и настолько не в себе, что возиться приходится втроем. Все равно что поворачивать трехсотфунтовый мешок цемента. В какой-то миг амбал открывает глаза и туманным взглядом смотрит на копов. Лицо его абсолютно пусто. Единственное, что действует, это рот. Повинуясь сигналам легких, он засасывает воздух. Где-то глубоко в горле хрипит и скрежещет.

– Ничего странного не замечаете? – спрашивает сержант.

– Что, сарж?

– Майка у него заправлена. Гляньте. Этот гондон – первый за пять, если не десять лет в Овертауне, у которого я вижу заправленную майку.

– У него там что-то под ней, – замечает Нуньес. – Вон, какие-то шишки.

Нестор с Нуньесом склоняются над пленником и принимаются вытягивать ему футболку из штанов. Живот у амбала такой огромный, грудь так раздувается, а футболка так глубоко затолкана в джинсы, что приходится изрядно попотеть. Мужик наконец стал приходить в себя. Его дыхание поуспокоилось – это уже не смертельный ужас, а просто отчаянный страх.

– Баныкозлы… – повторял он, – козлыбаны…

Искоса он глядит на Нестора. Жжет его лучом ненависти и бормочет:

– Бут время найду тя… падешься… подыхать… медленно… – так это слышится Нестору.

И его захватывает незнакомое прежде чувство… жажда убийства… убийства… Он опускается на корточки возле лица громилы, заглядывает в его налитые кровью глаза и негромко говорит:

– Че сказал, сука? Че сказал?

С этими словами он локтем и предплечьем нажимает громиле на челюсть и давит, пока не чувствует, как у того зубы врезаются в мясо щеки.

– Че сказал, сучонок паршивый? Че сделаешь?

И налегает еще, так что лицо пленника корежится от боли.

Кто-то трясет его за плечо.

– Нестор! Ради бога, хватит!

Сержант.

Волна стыда… Нестор впервые в жизни понимает, что может радоваться, причиняя боль другому человеку. Раньше такое на него не находило.

Когда майку наконец задирают, под ней обнаруживаются какие-то крошки. Первая мысль Нестора: амбал прятал под футболкой желтоватую фаянсовую тарелку, которая разбилась и раскрошилась… но какого рожна понадобилось ее прятать? При ближайшем рассмотрении тарелка оказывается больше похожа на большой лист арахиса в карамели, который растрескался и раскрошился.

– Черт меня дери.

Сержант сопровождает свои слова усталым смешком.

– Еще не видел, чтобы ее прятали на пузе. Знаете, что это?

Нестор и Нуньес смотрят на раскрошенное неизвестно что, потом на сержанта.

– Пласт крэка… ага… Поставщик смешивает это говно с чем-то типа масла… раскатывает в лепешку вроде этой и печет такие вот коврижки. И продает кретинам типа этих двух. Они режут пласт на камни, как оно у них зовется, и толкают по десятке за штуку. Так что у этого дебила на брюхе лежало тысяч тридцать баксов. Ну и крошки и куски от разломанного тоже спокойно можно продать. Твою-то налево, каждую крошечку! Когда торчку нужен следующий камень, он не особо привередничает.

– Но зачем он сунул его под майку, сарж?

– Ну смотрите, как все было, – поясняет сержант. – Он сидит на крыльце, вдруг откуда ни возьмись – копы. Ну, он и кинулся за крэком. Хотел спрятать или, на худой конец, выбросить. Лепешка-то, скорее всего, лежала на виду, вон, на столе, который у нас на глазах ожил. Схватив крэк, этот подонок лезет под стол и сует дурь под майку, а майку спереди заправляет в штаны. При первой же возможности он собирался рвануть через заднюю дверь и любым способом избавиться от крэка, чтобы даже если поймают, то не с наркотой в кармане. Но он горячий парень, этот наш негрила, крутой чувак, и никому не спустит никакой херни. И когда я назвал его куском говна, крутость у него окончательно пересилила здравый смысл, если такой вообще был, и ему нужно было только одно: вырвать мне руки и забить в задницу. Я уже собирался его провентилировать, когда наш Нестор вскочил ему на загривок.

– Как ты смог? – недоумевает Нуньес. – Эта туша тебя в два раза больше.

Музыка, музыка, МУЗЫКА в ушах Нестора!

– Я ничего не делал, – отвечает эталон мужественности с подобающим безразличием. – Надо было только придержать его тридцать секунд, а дальше он сам себя ухайдакал.

Из горла амбала по-прежнему вырываются только хрип и клекот… Жажда крови и убийства сочится из его глаз… Ненависть к кубинским захватчикам у него теперь навеки отлита в бетоне. Этого ничто не изменит. Кубинский легавый, в два раза меньше габаритами, унизил его… а теперь этот кубинский легавый и другой коп еще и глумятся над ним, называя говноедом и разными другими словами с тем же смыслом.

– А где второй хуила, сарж, тощий, с усами? – спрашивает Нестор.

Сержант оглядывается на входную дверь, через которую они все попали в дом.

– Гарсия его взял. Они там, за дверью, он и Рамирес. Рамирес задержал говноеда, который приходил, торчка.

– Да ну? Где?

– Валялся в проулке, извивался в грязи, пытался вытянуть камень из кармана.

Нестор видит, что в лачуге уже шестеро агентов ОПТ, приглядывающих, как бы не улизнул кто из свидетелей или возможных соучастников. Три младенца по-прежнему надрываются от крика… А белое лицо… Нестор поискал ее в полумраке комнаты… увидел… Вон оно, ее белое лицо, черный ребенок на руках, вопящий во всю глотку… Нестору не очень хорошо видно, но он различает большие, широко распахнутые – от испуга? – черные глаза на алебастровом лице, которое никак не вяжется с этим местом… заваленным грязью овертаунским наркопритоном… А это и есть притон, без дураков, точка, где в розницу толкают крэк. Трудно всерьез в это поверить, глядя на кучу женщин, детишек и орущих младенцев, но, может быть, и его героическая победа, сокрушение монстра тоже кажутся всем тут и той, с белым лицом, нелепым наваждением…

Начинается обычная процедура: опрос задержанных и свидетелей один на один, так, чтобы не слышали другие. Удачливый или проницательный агент таким способом может добыть ценную и полезную информацию. Нужно высматривать нестыковки в ответах… Как вы здесь оказались? Откуда сюда прибыли? Как добирались? Знаком ли вам кто-нибудь в комнате? Знакомы ли вам те двое в белых бейсболках? Нет? Ладно, знаете ли вы, что они здесь делают? Нет? Тогда чей это, по-вашему, дом? Не в курсе? Да ну? Хотите сказать, вы привыкли заходить в неизвестно чьи дома, где неизвестно что происходит и куда неизвестно кто приходит? Вас, стало быть, послало Провидение? Или вы слышали голоса? Вас вела невидимая рука? Генетическое заболевание?.. И так далее.

Двое агентов расположились снаружи, на улице и позади дома, на случай, если кто-нибудь из обитателей притона сумел выскользнуть из халупы и попытается удрать.

Идет опрос. Сержант с Нуньесом снимают у амбала с живота куски кокаиновой лепешки. Он лежит, придавив собственным весом скованные за спиной руки. Начинает было жаловаться, но в ответ слышит от сержанта: