— Сзади! — Бренн бросил наземь свой меч и обеими руками поспешно сдирал с себя сеть.

Ромул и сам краем глаза заметил движение. Обернувшись, он увидел Галлита, рядом с которым шли Фигул и еще два бойца со злобными лицами, фракиец и самнит. У всех в руках было окровавленное оружие.

— Один остался, щенок! — Ретиарий замахнулся трезубцем.

— Надо было убить тебя, а не дакийца, — отозвался Ромул, уклонившись от удара.

— Раньше надо было думать, — осклабился Галлит.

Заслоняя собой Бренна от нападавших, Ромул немного попятился. А ретиарий расхохотался, решив, что Ромул думает, как бы улизнуть. И тогда Ромул, не раздумывая, воткнул меч в песок, выхватил взятый у убитого кинжал и метнул.

Удивленные гладиаторы замерли.

Галлит же резко остановился и издал странный клокочущий звук. Из его гортани торчала костяная рукоять кинжала. Изумленно выпучив глаза, коренастый гладиатор рухнул наземь. Он был убит точно так же, как и его первый сегодняшний противник.

К тому времени Бренн успел освободиться и теперь стоял рядом с Ромулом.

— Трое против двоих. Как по мне, вполне можно биться!

— Клянусь членом Вулкана, ты же обещал, что здорового поганца поймает Галлит! — Самнит, стоявший слева от Фигула, растерянно ковырял песок носком сандалии.

— Ты-то, балбес, почему не продырявил его, когда он запутался? — Фракиец облизал внезапно пересохшие губы, но отступать не желал. — Давайте кончать!

— Ну что, наругались? — мрачно осведомился Бренн и шагнул вперед.

Ромул шел рядом, всего на шаг сзади.

Самнит лишь раз осмелился поднять на него взгляд и кинулся наутек. Но тут, словно ниоткуда, возник Секст. Широким взмахом секиры он начисто отсек голову бегущему. Из обрубка шеи ударил фонтан крови, а тело, все еще дергаясь, Рухнуло на труп Галлита.

Песок на арене был весь испещрен алыми пятнами крови множества убитых гладиаторов Дакийской школы. Теперь же среди них лежали и те, кто вроде бы находился на одной стороне с победителями. Галлит. Самнит. Они умирали в корчах.

«Чего ради?» — думал Ромул.

Фигул швырнул щит в Бренна и кинулся бежать, оставив последнего из своих сторонников на произвол судьбы. А тот, увидев приближение трех друзей, сделался белым как мел.

— Сдаюсь! — Выпустив из рук оружие, мирмиллон рухнул на колени.

— Своего пытался убить, скажешь, нет? — Бренн взмахнул мечом и обрушил его плашмя на левое плечо мирмиллона, сломав тому ключицу.

Мирмиллон тонко взвизгнул, крик прозвучал неожиданно громко. Ромул вдруг осознал, что на арене все стихло. Сражение закончилось. И вся многотысячная толпа зрителей теперь смотрела на них.

— Бренн, оставь ему жизнь. — Секст тоже заметил, что обстановка изменилась. — Все кончено. Он просит пощады. — Скиссор шагнул назад и положил свою окровавленную секиру на песок. — Мемор, наверное, смотрит.

— Этот кусок дерьма предал нашу фамилию! — зло бросил галл. — Все держится на верности. Без нее мы ничто.

— Брось, не стоит того, — устало сказал Ромул. Его почти тошнило от вида множества трупов, валявшихся повсюду, словно сломанные куклы. — И без того много народу погибло.

Все замолчали. Бренна трясло от гнева.

— Бренн!

В конце концов галл, похоже, услышал, что к нему обращаются. Пламя в его голубых глазах стало медленно гаснуть.

Мирмиллон поспешно вскинул руку с поднятым указательным пальцем, но зрители ответили на мольбу о пощаде громким шиканьем. Не затем они сюда пришли.

Ромулу стало еще более тошно. Никому не было дела до того, что раненый боец принадлежал к числу победителей. Толпа жаждала крови — все равно чьей.

«Нет, я не хочу так прожить жизнь».

Бренн тоже успокоился. Он опустил меч и отступил, не обращая внимания на крики.

В другой части арены, поодаль, собрались все уцелевшие дакийские бойцы. Они побросали оружие и молили о пощаде. Их осталось человек пятнадцать. Двадцать четыре гладиатора Большой школы остались невредимыми, еще полдюжины валялись на песке и корчились от боли, впрочем, все они, похоже, должны были выжить и через некоторое время вернуться на арену.

Загудели трубы, и шум на трибунах стих. Вновь вперед выступил дородный распорядитель игр.

— Победила Лу-дус маг-нус! — объявил он.

Бренн, Ромул и все остальные вскинули окровавленные мечи в знак того, что услышали эти слова. А рев трибун полностью заглушил крики раненых и стоны умирающих. Риму не было дела до участи жертв.

— Какая бойня. — Ромул с отвращением смотрел на разинутые рты бесновавшихся на трибунах зрителей. — И ради этого почти шестьдесят человек отдали свои жизни?

Бренн уже полностью овладел собой, боевую ярость сменило его обычное спокойствие. Он взглянул на свою правую руку, до самого локтя густо залитую кровью.

— Помпею бы такое, а не этому бедняге, — резко бросил он, подтолкнув носком ноги обезглавленный труп самнита.

— Да уж, это точно! — шепотом отозвался Ромул.

А распорядитель воздел коротенькие ручки, призывая к тишине.

— А теперь… прославленный полководец… Помпей Великий!

Толпа восторженно завопила, Помпей поднялся с места. Некоторое время консул хранил молчание, наслаждаясь овациями. Потом ленивым взмахом руки дал понять, что слышит их, и толпа с новой силой принялась выражать свою благодарность Помпею. Ужасное массовое побоище временно насытило ее кровожадность.

— Не хуже Цезаря умеет обращаться с народом, — произнес Бренн.

Ромул стиснул кулаки.

— Какие же все они мерзавцы! — отозвался он.

Его усталость сменилась горячим желанием дать Помпею на себе узнать, что значит, когда тебя жестоко рубят мечом. Но смерть венатора была еще слишком жива в его памяти. И с ним случится то же самое. Необходим план.

— Граждане Рима! — Помпей поднял обе руки, вызвав новую бурю криков. — Каким замечательным зрелищем мы сегодня наслаждались! Все это для вас. Граждане республики! — Ответом ему был оглушительный гром аплодисментов.

Помпей улыбнулся и щелкнул пальцами. Рядом с ним тут же возникли рабы с бронзовыми подносами, на которых были кучей свалены набитые кошели.

— Пусть победители выйдут вперед! — подчеркнуто презрительным тоном произнес распорядитель. — Но приблизиться могут лишь те, кто не получил ни одной раны!

Оставшиеся невредимыми бойцы сбились в кучку. Высоко подняв головы, они выстроились перед ложей и отсалютовали Помпею стиснутыми кулаками. Даже Ромул испытал короткий прилив гордости оттого, что уцелел в побоище. Да и трудно было не гордиться.

— Вы храбро сражались, — одобрительно произнес Помпей. — Те, кто проявил доблесть, заслуживают награды. — Он взял с подноса кожаный кошель и кинул на арену.