зрителей, сочувственно рассматривающих действительность как серию фантастических пейзажей. Они живут замкнутой эмоциональной жизнью, в своеобразной музыкальной стихии, чуждаясь непосредственной практики жизни, отрицая власть разума, логического трезвого начала. Жизнь, конечно, смеется над ними, и они опять забираются в свои мансарды с кривой усмешкой обиженных людей.

Эта Мечтательная тема Файко, бездейственное отношение к жизни ставят художника в некоторое отдаление от эпохи, то преодолеваемое драматургом, то возникающее снова. Наше время требует воинствующего искусства, оно складывает тип художника мужественного и волевого, умеющего глядеть прямо в глаза жизни, способного овладеть ее потоком, соединяющего трезвый расчет со страстным порывом.

Файко знает это. Он хочет быть таким художником, шагающим вместе со своим вздыбленным временем, со своими современниками. Разум художника живет в нашу эпоху. Он помогает ему время от времени создавать волевые произведения, вскрывающие лицо действительности, направленные на переделку человеческого сознания. Образцом такого произведения в драматургии Файко является «Человек с портфелем».

Но чувства художника тянут его назад, в стихию бездействия и музыкального одиночества. Они вторгаются в сознание драматурга, путают его стройные построения и создают такие двойственные произведения, как комедия «Неблагодарная роль», в которой одна и та же тема получает различные толкования на различных персонажах. Автор разоблачает буржуазную природу авангардизма комсомольца Завьялова и классовый смысл проповеди индивидуального подвига Дорины, но та же философия, выраженная в бездейственном лиризме Замавтора, вызывает у драматурга явное сочувствие.

В «Неблагодарной роли» Файко находит новый язык в изображении положительных образов нашей эпохи. Комсомольцы этой философской комедии даны как живые человеческие фигуры, имеющие не только тезисное назначение, но и объективное полноценное существование. Вместе с ними врывается в замкнутый мир личных переживаний автора воздух большой и взволнованной жизни. Эти образы, пожалуй, впервые в творчестве Файко (положительные персонажи «Человека с портфелем» были сухи и дидактичны) приносят с собой на сцену тему оптимистического утверждения жизни.

Но на образе Замавтора развертывается та же личная тема художника.

Вытесненная за десять лет с целого ряда участков тема лирического индивидуализма у Файко задержалась на проблеме: искусство и действительность, жизнь и творчество.

Операция переделки сознания проходит у этого драматурга болезненно и затрудненно. Предысторический человек отрывается от иссохшей почвы с жалобами и лирическими вздохами, с трудом изживая противоречия в своем сознании.

4

Вопрос о Файко как о мастере театра стоит особо. Бесспорно, Файко, как никто из октябрьского поколения драматургов, владеет техникой драмы и театра. Большинство его пьес написано в острой и блестящей форме, с конструктивной цельностью и изяществом. Файко — мастер драматической интриги. Она развертывается в его драмах как стремительная спиральная пружина. Только в «Евграфе, искателе приключений» действие построено по принципу отдельных сцен, иллюстрирующих странствия героя по свету в поисках красивой жизни и утраченной правды. В «Неблагодарной роли» искусство строить интригу приобретает изощренный, сложный характер.

Как драматург Файко оказал влияние на своих собратьев по профессии. Отзвуки «Евграфа» явственно слышатся в «Заговоре чувств» Ю. Олеши, «Человек с портфелем» отразился в «Страхе» А. Афиногенова.

Но мастерство Файко — специфично. Традиционная тема этого драматурга наложила на него свой отпечаток. Файко пользуется формой романтических жанров драмы. Он обращается к мелодраме в ее чистом выражении («Озеро Люль», «Человек с портфелем»), к лирической драме романтиков с экспрессионистским налетом («Евграф, искатель приключений», «Неблагодарная роль»).

Благодаря этому современный быт у Файко предстает со сцены в несколько стилизованном, условном виде. Между жизнью и сценой в произведениях Файко словно протянут тюль, окрашивающий события и образы в подчеркнуто индивидуальный цвет и видоизменяющий их подлинные очертания. Действие приобретает черты фантастики и вымысла. Это сказалось даже на такой острой по современному звучанию пьесе, как «Человек с портфелем».

Борьба логического и эмоционального начала, характерная для Файко-художника и, следовательно, для Файко-человека, выразилась и в стремлении драматурга к отчетливому и чрезмерно строгому композиционному рисунку драмы, к скупому, жесткому отбору словесного материала, к лаконичным ситуациям.

Как в жизни, выступая на диспутах и собраниях, Файко прячет свой темперамент в отчетливые формулировки и в стройную последовательность умозаключений, так и в своем творчестве драматург заковывает лирическую тему в строгую традиционную форму, в обдуманный и выверенный композиционный каркас.

Эти свойства мастерства Файко делают его произведения несколько холодноватыми и отвлеченными. Они живут неполной жизнью. Для темы Файко они слишком упорядочены и организованы. За их академическим обликом не всегда ощущаешь живую мысль этого художника, страстно пытающегося выйти за границы своей лирической темы в широкий вольный мир, рождающийся на его глазах.

20 августа 1933 года

Образ в проблемной драме{56}

1

Вопрос о построении социального образа-характера в советской драме стоит сейчас в центре производственных дискуссий.

Бесспорно, современная драматургия бедна сложно разработанными образами персонажей. Она еще не умеет обращаться с тем богатый человеческим материалом, который рождает на глазах художника наше время.

Об этом говорит зритель и пишут критики. В этом признается сам драматург, к такому же выводу приходит и актер, внося в разгорающийся спор и свои чисто профессиональные требования.

За последние годы все чаще выдвигается перед драматургом задача создания образа-характера со сложной развернутой психологией и обладающего неповторимо индивидуальными чертами в противовес плоским, обезличенным фигурам, которые еще часто действуют в современных пьесах.

Призыв к овладению образом-характером — своевременный призыв. Поднять в драме современную тему крупного социального масштаба во всем ее объеме и глубине можно только путем умелого и внимательного разглядывания тех процессов, которые совершаются в сознании человека, участника большой жизни.

Но призыв к образу-характеру, выраженный в общей форме, не решает вопроса. Дело заключается не только в самом характере, но и в его качестве.

Не представляет больших трудностей придать тому или иному персонажу индивидуальные черты, наделить его личными особенностями. Мастерство это не такое сложное. Им обладали драматурги различных рангов и направлений, вплоть до автора мистических «кукольных драм»: и у героев Метерлинка есть свои индивидуальные особенности.

Советская драматургия знает индивидуальные образы персонажей, имеющие свой цвет и штриховку. Братишка и Предукома в «Шторме» Билль-Белоцерковского, Семен Рак в «Воздушном пироге» Ромашова, Вершинин и Пеклеванов в «Бронепоезде» Всеволода Иванова, Василий в «Рельсы гудят» Киршона, Глафира в «Инге» Глебова, Гога и профессор Андросов в «Человеке с портфелем» Файко, тот же чудак Волгин в одноименной пьесе Афиногенова, Степан в «Поэме о топоре» Погодина. И все эти персонажи не являются обнаженными схемами. В каждом из них есть неповторимый колорит и своя душевная интонация.

Можно назвать еще целый ряд таких персонажей, созданных советскими драматургами. Зритель ощущает их