— Не двигаться!

Андреа повернула голову. Данте держал ее на прицеле: о том, что пистолет выведен из строя, она не знала. Андреа поверить не могла, что этот тип настолько не в себе, чтобы застрелить ее средь бела дня при свидетелях. Туристы их уже приметили и с восторгом наблюдали за происходившим у них над головами. Постепенно аудитория разрасталась. Жаль, что Диканти лежала без сознания на полу в гостиничном номере. Она упустила редкую возможность своими глазами увидеть живой пример описанного во всех учебниках явления, известного в судебной психиатрии как bystander effect[82]. Согласно этой теории, неоднократно подтверждавшейся на практике, чем большее количество зрителей наблюдают, как некто попал в критическое положение, тем меньше вероятность, что кто-то из прохожих поможет жертве. Причем останавливаются поглазеть в основном праздные зеваки. Они тычут пальцами, дергают соседа за рукав, призывая смотреть внимательнее, но ничего не предпринимают.

Не обращая внимания на собравшуюся внизу аудиторию, Данте, пригнувшись, подкрадывался к журналистке. Приблизившись, он с удовлетворением отметил, что один диск женщина держала в руке. Должно быть, она сказала правду: у нее хватило глупости выбросить остальные конверты. Но тем большее значение приобретает теперь этот последний.

— Отдай диск, и я уйду. Клянусь. Я не желаю тебе зла, — солгал Данте.

Андреа помертвела от страха, но она могла похвастаться смелостью и присутствием духа, которым мог бы позавидовать даже сержант Легиона[83].

— Как бы не так! Убирайся прочь, или я его выкину.

Данте замер на полдороге. Андреа вытянула руку, слегка изогнув запястье. Легкое движение — и диск полетит, как фризби. Может, он разобьется, ударившись о землю. А может, его подхватит легкий утренний бриз, и он спланирует в толпу, где его подхватит случайный зевака, который испарится задолго до того, как Данте успеет спуститься во дворик церкви. И тогда все пропало.

Слишком рискованно.

Шансы равны — пятьдесят на пятьдесят. И что прикажете делать в таком случае? Отвлекать противника до тех пор, пока чаша весов не склонится в вашу пользу.

— Синьорина, — громко крикнул Данте, — не прыгайте. Не знаю, что толкнуло вас на этот шаг, но жизнь прекрасна. Подумайте хорошенько, и вы найдете массу причин, чтобы жить.

Да, тактика выбрана правильно. Подобраться как можно ближе, будто бы для того, чтобы спасти эту ненормальную с окровавленным лицом, выскочившую на крышу и угрожающую покончить с собой, попытаться ее схватить (так, чтобы никто не заметил, как он отнимает у нее диск), а потом в пылу борьбы «не суметь» ее удержать. Ужасная трагедия. На Диканти и Фаулера надавят сверху. Там умеют приструнить!

— Не прыгайте! Вспомните о семье!

— Да что ты такое несешь, идиот? — поразилась Андреа. — Я не собираюсь прыгать!

Зрители, наблюдавшие за спектаклем снизу, показывали на них пальцами, вместо того чтобы нажимать кнопки телефонов, срочно вызывая Polizia. Какой-то доброхот даже начал упрашивать: «Не прыгайте, не прыгайте». И никому не показалось странным, что спасатель вооружен; возможно, люди просто не разглядели, что именно «храбрец» держит в правой руке. Данте от души ликовал. Он медленно, но неумолимо подползал к журналистке:

— Не бойтесь! Я полицейский!

Андреа слишком поздно поняла, какую игру затеял противник. Их разделяло уже не более двух метров.

— Не приближайся, мерзавец. Я выброшу диск!

Тем, кто стоял во дворике, послышалось, что она хочет броситься вниз сама. Едва ли они обратили внимание на маленький диск, которым она размахивала. Раздались нестройные крики: «Нет, не надо!» — и кто-то из туристов даже посулил Андреа вечную любовь, если она спустится с крыши живая и невредимая.

Тем временем суперинтендант уже практически касался кончиками пальцев босых ног беглянки, развернувшейся к нему лицом. Она попятилась и потеряла равновесие, соскользнув вниз по покатой крыше. Толпа (во дворике уже собрались человек пятьдесят, а из окон гостиницы выглядывали постояльцы) затаила дыхание. Вдруг раздался возглас:

— Глядите, священник!

Данте посмотрел назад. Фаулер стоял на крыше, выпрямившись во весь рост, и держал в каждой руке по куску кровельной черепицы.

— Только не здесь, Энтони! — воскликнул суперинтендант.

Фаулер его словно не слышал и метнул один из кусков черепицы с дьявольской точностью. Черепичный снаряд с силой угодил Данте в предплечье, ибо тот, по счастью, успел заслонить лицо рукой. Если бы он этого не сделал, возможно, с громким хрустом треснул бы его череп, а не рука. Он рухнул на крышу и покатился к краю. Чудом он сумел уцепиться за выступ, уперевшись ногами в одну из бесценных коринфских колонн, выточенных умелым скульптором под руководством Браманте пятьсот лет назад. Будто в насмешку зеваки, которым в голову не пришло помочь жертве, охотно бросились выручать Данте. Спасательной команде из трех человек удалось снять с карниза бессильно повисшего, как тряпичная кукла, раненого. Тот поблагодарил их и потерял сознание.

На крыше Фаулер обратился к Андреа:

— Синьорита Отеро, сделайте милость, вернитесь в номер, пока вы не искалечились.

Суббота, 9 апреля 2005 г., 09.14

Паола вернулась к жизни, ощутив нечто чудесное: заботливые руки отца Фаулера клали ей на лоб мокрое полотенце. Но очень скоро эйфория улетучилась, и она пожалела, что ее туловище не заканчивается плечами — голова болела немилосердно. Паола пришла в себя как раз вовремя, чтобы встретить двух полицейских агентов, объявившихся наконец в номере. Инспектор пожелала им попутного ветра в спину, поручившись, что держит ситуацию под контролем. Диканти клятвенно их заверила, что никакой попытки самоубийства не было, их ввели в заблуждение. Полицейские недоверчиво озирались, обалдевшие от того, какой разгром царил в номере, но в итоге сдались.