– Здесь не о чем жалеть. У нас у всех свои страхи, ноесли тебе нужно прощение – прости себя. Я тебя простила давно. Садись и непринимай случайные оговорки близко к сердцу.

Метия села, оправив платье нервным движением, и её пальцыпробежали по парче и тронули золотые булавки – очень похоже на то движение,которым Келейос прикасалась для уверенности к оружию. – Чему тыулыбаешься? – Ничего особенного – различие и сходство. – Ты не можешьсочетаться с ним – он же чёрный целитель.

– Ты сочеталась с советником Несбитом. Он почитает техже богов, что и любой чёрный целитель. И он оставил меня в цепях с рунами наСером Острове на съедение первой попавшейся нечисти. – Нет, он бы так несделал. – Именно так он и сделал. Давно ли он навещал Ллевеллин, своюсобственную дочь? Метия отвернулась.

– Больше двух лет назад, Метия. Он не возвращается. Ивсе потому, что у неё глаза меняют цвет с голубого на эльфийский зелёный,потому что она, по его мнению, похожа на полукровку, а его дочь быть таковой неможет.

– Но он не чёрный целитель. Он не умеет приносить больи смерть одним прикосновением. Я помню, что чёрное целительство убило нашумать, чёрное целительство заставило её сгнить на наших глазах. Что бы сказаламать после твоего сочетания?

– Мать уже давно мертва и потому ничего не сказалабы. – Это жестоко.

– Так же, как хранить о ней свежую память в сердце. Тыдостаточно горевала. Теперь хватит.

– Да кто ты такая, чтобы указывать мне, сколькогоревать? Я все помню. Я не пророк, но это передо мной, как пророческий сон,ужасный и отчётливый. Келейос встала и отошла от сестры, усталая и злая. –Я тоже помню, Метия, но я себя не терзаю. Ты думаешь, что я оскорблю её память,сочетавшись с чёрным целителем? – А ты так не думаешь?

– Ладно, Метия, ты хочешь драки? Давай драться. Тысчитаешь, что я недостаточно долго о ней горевала, что моя скорбь в чем-то нетак сильна, как твоя, потому что я не вою об этом до сих пор. – Да, пустьСиа простит меня, но это так. – Моим трауром стала месть. Я искала её ипотерпела неудачу в семнадцать. Я просила тебя пойти со мной, но ты отказалась.Ты сказала, что убийство Харкии не вернёт жизнь матери. Пусть так, но и вечныйтраур тоже не вернёт.

– И мне оставить горе, потому что от него никакойпользы?

– Потому что ты зря тратишь энергию и силы. Метиявстала.

– Я вижу, что сегодня мы ни к чему не придём. Онаповернулась, чтобы уйти, но Келейос её остановила. Метия задрожала, но непопыталась стряхнуть её руки.

– Я видела, как свет умирал в глазах Харкии. Я видела,как вытекала из неё жизнь алым потоком. Она умерла от моей руки, и я былаудовлетворена. Это не вернёт потерянного, но этого достаточно. Не будемворошить прошлое, Метия. Харкия расплатилась своей жизнью и душой. Не думайбольше об этом.

Когда голос Метии прозвучал вновь, он был напряжён иофициален: – Ты сочетаешься с ним в любом случае.

– Да. – Когда?

– Как только можно будет закончить подготовку к пиру.

Метия засмеялась, но это прозвучало горько: – Пир уже почтиготов. Сегодня – праздник середины лета. Да, устроим факельное шествие. Яприсмотрю, чтобы твоё сочетание прошло как надо, сестра. И пусть оно будетсегодня вечером – темнота для этого лучше подходит. Она стряхнула руки Келейоси вышла. Келейос вернулась к столу и обнаружила, что аппетит у неё уже не тот,что был только что.

Тесный сумрак оружейной нарушали только металлическиеотблески факела на броне и оружии. Факел держал в иссохшей руке старый Баррок.Длинные седые волосы расположились мягкой короной вокруг лысой головы. Но синиеглаза светились все той же ясной синевой глубокой воды, где ходит большая рыба.

– Оружие в хорошем состоянии, – заметила Келейос.

Он даже чуть напыжился от похвалы. – Стараюсь, хотяникто больше за ним не приходит. Но я стараюсь, чтобы оно всегда было впорядке, если вдруг понадобится.

Вдоль стен лежало в штабелях и свисало с полок оружиебеженцев, которым предоставляли убежище на острове в течение столетий. Тем, ктохотел остаться на острове, не нужно было уже ничего, кроме ножей. Здесь мерцаламагия, живая и ждущая. Келейос вошла в эту комнату с Разящим Серебром в руке.Длинными юбками она зацепилась за порог и свободной рукой подобрала пышноеплатье поближе к телу. Баррок нашёл свободный штырь между боевым топором ибольшим двуручным мечом. Келейос осторожно повесила меч, погладив тонкуюрезьбу.

– Какая жалость, что эта вещь тронута демонщиной.

– Ага, великолепная работа. Лучшее, что я видел, авидел я много.

Они повернулись к выходу. Что-то зазвенело в темноте.Длинный меч лежал на полу. Келейос повесила его ещё раз, проверив надёжность.Сквозь ножны она ощущала пульс, жизнь, согревавшую металл. Сквозь егосеребряные контуры переливались все поглощённые им жизни. Она дёрнула, оностался на месте.

Когда они были на полпути к дверям, он снова упал.

Она остановила Баррока, который хотел вернуться, и сказала:

– Пусть лежит где хочет, нам некогда играть в этидетские игры.

Они стали подниматься по лестнице. Келейос чуть неспоткнулась о меч, вдруг появившийся в шаге впереди неё. Она переступила черезнего, отправив Баррока вперёд. Потом присела рядом с ним, подобрав юбки: –Почему ты не хочешь оставаться в оружейной?

Он ответил приглушённо и неразборчиво. Она аккуратнорасстегнула ножны. Меч поднялся на полклинка:

– Слишком долго я ждал кого-то вроде тебя, чтобы теперьс тобой расстаться. – Как это – вроде меня? – Я сделан эльфом, и мненужна рука эльфа. Во мне мощь демона, и мне нужна рука демона. Я – зло, и мненужна рука, меченная злом. Мой создатель хотел править мной, наложив запреты навладение мною. Он был эльф, прошедший бездну и выживший, а это портиткровь. – Меч поднимался все выше, и Келейос пришлось подхватить его зарукоять, чтобы он не упал. Он пульсировал и бился в её руке, пел песню скорби ипотерянных лет. – Ты тоже наполовину эльф, и ты прошла бездну и выжила. Тызнаешь, какая это редкость? Я тебя не брошу. Келейос сунула меч в ножны изакрыла застёжку. – И что же ты будешь делать, леди? – спросилБаррок. – Найду другой способ.

После полудня Келейос поехала к морю. Белая кобыла быстро иуверенно бежала по скалистой дороге вдоль обрыва. Кто-то – быть может,Метая, – дал ей имя Снежинка. Келейос предпочитала называть её Тучка.

С дороги она сошла возле Чаечьей Пещеры. Тут было хорошееместо для того, чтобы искать раковины – маленькие, но красивые.

Она нашла ведущую к морю узкую и крутую тропу и заставилалошадь пройти по ней. Костюм для верховой езды был не совсем таким, как хотелаКелейос. Он был весь из синего бархата, слишком свободен и безнадёжнопричудлив, но если никто не станет вопить, что хороший костюм истреплется враз,Келейос его будет носить. Свои сапоги, тщательно вычищенные, она сохранила.