Лодыжка отлично срасталась – кто сказал, что врачи ужасные пациенты? – и ортопед доверительно сообщил Мак, что в ноябре с нее снимут сапог.

Осень была сезоном перемен. Начинался новый период в жизни и заканчивался старый.

Мак не могла сказать с уверенностью, к какому из них относится Линкольн Рид. Но нервничала, рассматривая обе возможности. Он возил ее вместе с Саншайн на озеро, где они катались на каноэ, петляли по извилистым окрестным дорогам, чтобы полюбоваться листвой. В придорожной лавочке они купили яблочный сидр и сфотографировались с тыквой весом в три сотни фунтов.

Мак помогала регистрировать участников конкурса поваров в пожарной части, где соревновались в приготовлении перца-чили, и ходила к Моретта на торжественное открытие заднего дворика после ремонта. Под осенним солнцем и облетающими листьями все они наслаждались приготовленной Глорией энчиладой. Миссис Моретта все еще встречалась с футболистом, которому и слова не давала сказать, но он, похоже, не сердился.

На работе Мак пришлось впервые отправить одного пациента к онкологу, другого – к кардиологу, разделив вместе с ними тревогу.

Она зашила рану футболисту. И после долгого разговора о самоуважении, о праве в любой момент сказать нет и о том, как ребенок может разрушить планы на учебу в колледже, выписала противозачаточные очень взволнованной семнадцатилетней девушке, мать которой, ожидавшая в приемной, одарила Мак отважной слабой улыбкой.

Мак все время была в напряжении, но соотношение ее напряженности на работе и в личной жизни резко изменилось. Она все еще не дежурила в санитарной авиации, и три дня в неделю ей нечем было заняться. Время от времени она кухарничала и несколько дней в неделю занималась в спортзале Линка. Она тосковала о пробежках, но силовые тренировки приносили свои плоды. А главное, ей нравилось смотреть, как полуобнаженный Линк, весь в поту, таскает тяжелые круги от штанги.

Медитация пока… давалась нелегко. Но Мак продолжала упорствовать. Особенно после того, как Эллен доложила ей о своем двадцатом заплыве, прислав селфи, на котором она была мокрой и с сияющей улыбкой.

Все шло хорошо. И это тоже настораживало. Потому что так никогда не бывает.

* * *

Мак приятно удивило приглашение на День сотрудников служб оперативного реагирования, который отмечали в начальной школе Биневеленса. Чтобы ошеломить детей, спасатели состязались друг с другом, устроив театрализованные представления. Полиция приехала с сиренами и мигалками, плавно затормозив на стоянке, расположенной внизу у поля, где собралась вся школа.

Пожарные машины, с ревом заехав на стоянку, устроили шоу, развернув шланги и установив лестницы.

Но команда Мак перещеголяла всех.

Она впервые поднялась в воздух с тех пор, как пришлось надеть ортопедический сапог, и ей казалось, что она вернулась домой.

Вертолет, наклонив нос, скользнул над верхушками деревьев. Он резко устремился вниз, когда перед их глазами открылось поле, и Мак увидела возбужденно машущих руками детей, увидела учителей и персонал, отгоняющий всех подальше от посадочной площадки.

Возница Салли сделала аккуратный и эффектный круг, прежде чем приземлиться точно в центре школьного футбольного поля.

– Вот что значит мягкая посадка, – сказал Бубба.

ВС дала сигнал отбоя, и Мак с Буббой отключили радио и вышли из вертолета.

– Мне кажется, мы выглядим, как герои в замедленной съемке, – прошептал Бубба, когда они брели – а она хромала – к толпе младших школьников.

– Нам следовало бы снять шлемы и потрепать их по волосам, – подсказала Мак.

Из мегафона до них донесся знакомый вежливый голос.

– Доктор Мак, вы прерываете мое выступление, – подзадорил их Линк из своей штабной машины.

Детям представилась возможность окружить все машины, пробуждающие в их живых молодых умах массу идей о дальнейшей карьере. Они примеряли шлемы и растягивали шланги, садились в кресло пилота в вертолете и на водительское место в полицейской машине, изображали из себя жертву и врачей скорой помощи.

Подскочила Эва Гаррисон и обняла Мак, прежде чем вернуться к стайке своих подруг. Некоторые из пациентов окликали:

– Привет, доктор Мак!

Рядом с Мак неожиданно возникла длинноногая девочка с косичками и с забавной прорехой вместо зуба.

– Привет. Меня зовут Саманта. Мы раньше встречались у дяди на заднем дворе.

– Точно. Ты – племянница шефа Рида, – сказала Мак, вспоминая водяную битву и последовавшую за ней сцену смерти.

– А вы – его подружка, – заявила Саманта.

– Хм. Ну на самом деле мы не обсуждали наименований и…

– Не волнуйтесь. – Девочка, набрав в рот воздуха, сдула челку со лба. – Я здесь не по этой причине. У меня другое дело.

– Хорошо, почему бы тебе не зайти в мой кабинет? – сказала Мак, жестом показывая на вертолет.

Они забрались внутрь.

– Итак, я думала, что хочу стать следователем или владелицей похоронного бюро, – сказала Саманта, сидя на носилках, как на насесте, и качая ногами.

«Дети».

– Угу.

Саманта с вызовом посмотрела на нее.

– Я понимаю, что это кажется странным, но все умирают. Это гарантия занятости.

Мак моргнула, не зная, что ей больше казалось странным – то, что одиннадцатилетняя девочка собиралась стать владелицей похоронного бюро, или то, что решающим фактором для нее была гарантия занятости.

– Это верно.

– Но также все болеют или получают травмы, – сказала Саманта.

– Тоже верно.

– Поэтому, может быть, мне стать врачом и работать с живыми людьми? Я имею в виду, летать повсюду на вертолете – это очень круто, и вы спасаете жизни людей так же, как дядя Линк.

– У тебя есть время, чтобы принять решение, – заметила Мак.

– Немного. Если я захочу стать врачом, это предполагает хорошую подготовительную программу и знакомство с медицинской школой до того, как я окончу среднюю школу. И давайте посмотрим правде в глаза, препарирование земноводных на уроке биологии или обучение мытью рук на уроке здоровья – это не подготовка.

Малышка уже кое-что накопала. Мак мысленно отметила, что нужно сказать Линку, чтобы тот поговорил со своей сестрой насчет родительского контроля в интернете.

– Когда вы решили, что хотите стать врачом? – спросила девочка.

Мак закашлялась, когда у нее в голове так ясно, словно это было вчера, всплыло прозрачное, как хрусталь, воспоминание.

– Мне было шесть лет.

– Вот видите, – возмущенно проговорила Саманта. – Я отстаю уже на пять лет!

– В шесть лет слишком рано решать, кем ты хочешь быть. У тебя куча времени, чтобы принять решение и подумать о том, куда поступить учиться.