– Я знаю! – воскликнул Билл. – Я бы построил мост над старым домом, а на мосту – семь новый этажей.

– Да, – согласился Хочкис, – наша первая мысль была именно такова, но появилось серьезное возражение. Мы представили себе размер перекладин, которые понадобились бы нам, чтобы связать дом и выдержать тяжесть семи этажей, и оказалось, что их надо было сделать восемь футов в высоту. С точки зрения архитектуры, это было бы безобразием, если бы мы опоясали свое здание сплошной стеной (без окон) в восемь футов высоты, чтобы покрыть перекладины. Это выглядело бы, как заплатка. Кроме того, это было бы неуклюже и со стороны внутреннего устройства. Между перекладинами получились бы только узкие длинные комнаты с окнами у самого потолка.

– Я знаю, как, только это, пожалуй, опасно, – сказал я.

– Выкладывай, Джим. Посмотрим. Инженеры привыкли к опасным предприятиям.

– Если вам нельзя было устроить наверху мост, то, может быть, вы могли бы строить снизу?

– Отлично! – засмеялся Хочкис. – Я, пожалуй, согласен, что это было бы опасно. Поднять двенадцатиэтажный дом вверх на высоту семи этажей! Но ведь я не сказал, что нам невозможно было устроить мост!

– Ну, тогда я отгадал, – сказал Билл. – Вам надо было построить не один мост для всех семи этажей, а по мосту на каждый этаж.

– Нет, ты совсем не отгадал. Мост или арка даже для одного этажа нарушили бы весь характер постройки. Потому что все-таки была бы высока. Я думаю, вам нечего огорчаться, если вы не решите моей задачи. Мы сами долго ломали над ней голову, прежде чем решили. Впрочем, я не могу даже сказать «мы», потому что она была решена до моего прихода. Но теперь видно, что задача была решена очень умно. Вместо того, чтобы возводить мост над двенадцатым этажом, его возвели над девятнадцатым, когда оба новых дома достигли этой высоты, а теперь мы перекинули мост и «низводим» от него постройку вниз, к двенадцатому этажу.

– Вы строите вниз!

– Да. Все семь новых этажей будут висеть над двенадцатиэтажным зданием. Это первое висячее здание, о котором я когда-либо слышал. На старое здание не будет производиться ни малейшего давления. Тем не менее, когда все будет готово, вы не скажете, где кончается старая постройка и где начинается новая.

Когда мы подошли к чудесному дому, то увидели, что перекладины моста были уже совсем готовы и что к ним уже начали прикреплять висячие части. Это были чудовищные полосы шестидесяти двух футов длины, которые весили сорок тонн каждая. Чтобы поднять их на эту высоту, работал огромный подъемный кран с «рукой», протянутой на семьдесят два фута вперед.

Хочкис рассказал нам, что крану требуется двадцать три минуты, чтобы поднять брус с улицы на вершину здания, т. е. на двести пятьдесят футов.

– Постройка сверху вниз, – прибавил Хочкис, – совсем не то, что обыкновенная постройка. Обыкновенно колонны стального остова делаются более легкими по мере роста здания; внизу они очень тяжелы, потому что должны выносить давление всей верхней части постройки. Здесь все наоборот. Здесь вместо колонн у нас подвески, и они строятся сначала более тяжелыми, а по мере опускания – более легкими, потому что им приходится поддерживать все меньшую и меньшую тяжесть. В общем, они все-таки делаются легче колонн, потому что подвергаются не давлению, а растяжению. Их не надо укреплять распорками, потому что они не могут погнуться, и мы могли устранить большую часть боковых плит, которые обыкновенно вставляются в колонны, чтобы сделать их более упругими.

– Экстренный выпуск! – кричал запыхавшийся мальчик-газетчик, подбегая к нам однажды утром, когда мы шли на службу. – Экстренный выпуск, экстренный выпуск, ужасная катастрофа с человеческими жертвами! – визжал он, потрясая перед нашими лицами пачкой листков, пахнущих свежей типографской краской.

Нам бросился в глаза заголовок «Рухнувшее здание», напечатанный трехдюймовыми буквами. Билл схватил газету и уплатил монету.

– Я так и думал, – воскликнул он, быстро пробежав глазами заметку. – Никаких человеческих жертв нет, но, во всяком случае, могло бы произойти серьезное несчастье.

В газете говорилось о старом кирпичном здании, которое обвалилось в пять часов этого же утра, то есть, собственно, обвалилась передняя стена. В здании спало всего несколько человек, так как большая часть его была занята торговыми помещениями, и все они оказались целыми и невредимыми. К счастью, катастрофа произошла, вероятно, в то время, когда на улице не было движения, хотя и производились раскопки для того, чтобы убедиться, что никто не погребен под обломками стены.

Статья была написана очень живо. В ней говорилось о страшном впечатлении, произведенном катастрофой на одного из жильцов, пробужденного от крепкого сна треском штукатурки и грохотом падающей стены и увидевшего, что в комнату к нему врывается ранний рассвет, и кровать его ползет по накренившемуся полу вслед за внешней стеной комнаты…

– Жаль, что не завалилась эта несчастная старая куча кирпича напротив нас, – воскликнул Билл.

Окна нашей чертежной комнаты выходили во двор. По обе стороны он был огражден пристройками нашего же конторского здания, прямо же напротив нас стояло упомянутое ветхое здание, которое совершенно загораживало нам вид из окон, так как мы находились на пятом этаже.

– А знаешь, я нисколько не удивился бы, если б и она вскоре рухнула, – сказал я. – Эта трещина в стене, кажется, все увеличивается.

Не знаю, произошло ли это под влиянием происшедшей утром катастрофы, но, как бы то ни было, в этот же день после обеда несколько человек в форме инженеров появились около дома, принялись стучать по стенам, измерять трещину, заглянули во двор и покачали головами с многозначительным видом. Завались это здание, произошло бы серьезное несчастье, потому что на три этажа ниже нас находилась стеклянная крыша, прикрывающая собою большую контору, в которой работало около сотни машинисток. Упади старое здание на эту крышу в служебные часы, было бы немало человеческих жертв.

На следующий день мы узнали от конторского мальчика, что строительный отдел постановил снести эту старую развалину, и что к работам приступят немедленно. Жильцы сейчас же начали выселяться, и через два дня явилась артель кровельщиков, водопроводчиков и каменщиков для разборки дома.

Боюсь, что, пока это здание разбиралось, чертежные работы наши шли не особенно успешно. Снос дома нас сильно заинтересовал. Сначала выбрали все части водопровода, канализации и приспособлений для освещения, затем сняли двери и окна. Мы думали, что вслед за этим сорвут крышу, но вместо этого на верхних этажах прекратились всякие работы.

– Хотелось бы мне знать, что они теперь делают, – заметил Билл. – Судя по звуку, они, по-видимому, работают на нижнем этаже.

– Придется нам пойти посмотреть, что там делается, во время перерыва для завтрака, – сказал я.

В полдень мы торопливо перекусили, затем побежали вокруг к разрушаемому дому, чтобы расспросить рабочих. Люди еще сидели за завтраком, и Биллу вскоре удалось вступить в разговор с одним из них. Его звали «Козел» Андерсон, потому что в труднопроходимых местах он был так же проворен и тверд на ногах, как горный козел. Он оказался очень развитым человеком и рассказал нам много интересного из области разборки и сноса всевозможных зданий.