Случилось что-то похуже. Гораздо хуже.

По коридору пронесся еще один порыв арктического ветра, и я зарылась носом в меховой воротник. Надвигающийся шторм был уже почти готов обрушиться на нас. Я спешила по холодному деревянному настилу, ограждения замерзли. Покалывание между лопатками заставило меня остановиться и обернуться на пустую палубу. По крайней мере я надеялась, что она пуста. Так рано, когда солнце еще не поднялось и темное небо окрашено кровью, трудно разглядеть того, кто может красться вдоль стены.

Я всматривалась еще мгновение, затем продолжила путь. Ступив на пустую лестницу, опять помедлила, прислушиваясь, не идет ли кто следом. О борт размеренно бились волны. В похожем на туннель проходе завывал ветер. Над трубами с шипением поднимался дым. Никаких шагов. Я была одна со своим разыгравшимся воображением.

Я невольно потрогала спрятанный на бедре клинок. Я так торопилась, что не стала искать подходящую обувь, но о средствах самозащиты не могла не позаботиться. Факт остается фактом: кто-то на этом пароходе собирает жертвы, словно жемчужины из раковин, и нанизывает на ужасное ожерелье.

Я не сдамся без борьбы.

Убедившись, что поблизости никого нет, я свернула на полутемную узкую лестницу. По мере спуска в чересчур жаркое нутро парохода на лбу выступал пот. Появились новые звуки. Громко шумел котел, под который все время подкладывали топливо, чтобы удерживать нас на плаву. Ужасно знакомый запах усиливался по мере приближения к его источнику. Воздух пропитывала сладковатая вонь гниющего человеческого тела, усиливающаяся от жара котлов. Я вспомнила маску чумного доктора, ароматические травы мне бы сейчас не помешали.

Что угодно было бы лучше вони от разложения.

Наконец я спустилась до самого низа, чуть не бегом бросилась по коридору и поскользнулась, заворачивая в лабораторию. Дядя поднял голову. Лицо его было мрачным. Как я и ожидала, на рабочем столе перед ним лежало завернутое в саван тело.

– Дядя, – произнесла я в качестве приветствия и, сделав вдох, чтобы успокоиться, вошла в комнату.

Томас еще не явился, хотя я не сомневалась, что вскоре он к нам присоединится. Мне потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть, чтобы сильный запах смерти отошел на второй план, не мешая думать.

– Приготовься к вскрытию. Я хочу осмотреть сердце, желудок, кишечник. Или хотя бы то, что от них осталось. – Дядя подал мне фартук. – Скоро начнем.

– Да, сэр.

Я начала доставать из дядиной медицинской сумки один за другим инструменты, необходимые для полного вскрытия, и раскладывать на подносе. Пила для костей, зубчатый пинцет, реберный нож, скальпель, энтеротом, на всякий случай долото для черепа и иглу Хагердона для зашивания тела.

– Молоток с крючком в боковом кармашке, – сказал дядя, надевая фартук и закатывая рукава.

Я кивнула, доставая требуемое, пока он мыл руки с карболовым мылом. Мы оба приверженцы привычек, ритуалы перед вскрытием нас умиротворяют.

Послышались торопливые шаги, и в комнату практически влетел Томас. Он не позаботился надеть сюртук, а белая рубашка была помята и не заправлена, словно он спал в одежде. Я не видела его таким растрепанным, даже когда мы исследовали тайные туннели под замком Бран. Судя по его виду, он не много времени провел в постели, прежде чем его подняли. Не уверена, что хочу знать, чем он занимался.

Томас оторвал взгляд от трупа и встретился со мной глазами. У него на подбородке дергалась мышца. Мы знали, что появление очередного трупа – вопрос времени, но легче от этого не становилось. Я ободряюще кивнула ему, надеясь, что он прочитает печаль на моем лице. Избранная нами сфера науки показывала темную сторону жизни, и было сложно сопротивляться ее притяжению. В тот день, когда я буду воспринимать смерть с легкостью, я отложу скальпели. Судя по выражению лица Томаса, он чувствует то же самое.

– Простите за задержку, профессор. – Он достал карандаш и блокнот, располагаясь возле стола. – Мисс Уодсворт. – Он кивнул в формальном приветствии. – Что я пропустил?

– Мы только что начали, – ответил дядя, подходя к трупу. – Тело нашли в трюме примерно тридцать пять минут назад. Его засунули в деревянный ящик. – Он снял очки и потер переносицу. – Запах привлек члена экипажа, и он позвал старшего помощника капитана. Этот труп отличается от других. Приготовьтесь.

Я сглотнула поднявшуюся желчь.

Еще до моего рождения дядя вел тщательные записи, добавляя их к теории и научным открытиям других докторов, например, Рудольфа Вирхова [3], который разработал стандартные протоколы вскрытия. Оба доктора обнаружили, что запах разложения появляется спустя два-три дня после смерти. Интенсивная вонь, как от нашего трупа, возникает на пятый день. Это значит, что мисс Креншо не была первой жертвой.

– Приступим.

Дядя сдернул саван, открывая бледное женское тело, обнаженное, за исключением полосок ткани, которыми он ее прикрыл. Последняя дань приличиям; убийца определенно не был добр или заботлив с покойницей.

Я быстро окинула ее взглядом и замерла. Порезы на горле, грудь разрублена. Точнее, женщина была вскрыта. Я чуть не ахнула от такой жестокости. Дядя прав – это убийство не похоже на остальные. Предыдущие жертвы, хоть и подверглись ужасной участи, были убиты быстро. Их тела несли следы посмертных увечий. Эта женщина была заколота и разрублена, когда еще дышала. Казалось, это сделал совершенно другой человек. Чего не может быть.

Внезапно в теплой комнате стало нечем дышать. Я сделала несколько вдохов, надеясь успокоить бешено забившееся сердце. Джек-потрошитель мертв. Это преступление не могло быть совершено его руками, тем не менее сходство ран потрясало. Мне хотелось бросить инструменты на стол и бежать. Бежать подальше от этого трупа и жестоких убийств, которым, похоже, никогда не будет конца.

Но на пароходе посреди Атлантического океана бежать некуда.

Смерть меня не тревожила, в отличие от воспоминаний о деле Потрошителя. Томас склонился рядом.

– Это уравнение, Уодсворт. Найди улики и сложи их.

В ответ я дернула головой, остужая эмоции. Поставила поднос на стол и подала дяде измерительную ленту. Внешне я была незыблемой, как пароход, а внутри чувства бурлили, как вода, по которой мы плыли. Не уверена, что когда-нибудь дело Потрошителя оставит меня в покое.

Дядя проворно измерил тело от пяток до макушки и сообщил Томасу:

– Рост покойной приблизительно сто шестьдесят два с половиной сантиметра. Каштановые волосы до плеч. Европейской расы. Вес примерно восемь-восемь с половиной стоунов.

Протерев скальпель, я протянула его дяде до того, как он попросил, и приготовила зубчатый пинцет.

– Средняя часть живота зеленоватого цвета.