Великая литература существует вне времени, Глория. И я, несомненно, не первый, кто относит «Как пали сильные» к этой категории.

То есть сегодня вы не исключаете поражения?

Я доверяю решению комитета.

А вы, Анастасия? Среди ваших соперников — книга, которую многие считают последним романом Дика Козуэя.

Я не знаю, будет ли следующая у меня…

Ваша скромность восхитительна, но я, например, не сомневаюсь, что с таким талантом ваши следующие книги по меньшей мере не уступят «Как пали сильные». А сейчас расскажите мне о бриллиантовом колье, которое на вас сегодня.

Простите?

Как я понимаю, оно предоставлено «Тиффани и К°» и стоит предположительно более…

Я не знаю. Саймон сказал, что оно идет к платью, и мне пришлось его надеть. Лично мне оно кажется немного вульгарным. А бриллианты настоящие?

Вы не знаете? Саймон…

Моя жена и я благодарны «Тиффани и компании», которая щедро предоставила нам 324-каратное колье «Графиня», а также Джорджио Армани за платье, которое на Анастасии в этот вечер.

Почти как на церемонии «Оскара».

Популярность моей жены выше, чем кинозвезд. Ее успех говорит о возвращении романа как главенствующей формы искусства нашего времени.

Вы профессионально занимаетесь изобразительным искусством…

И буду первым, кто признает, Глория, что не встречал в изобразительном искусстве ничего столь же современного, свежего и нового, как роман моей жены.

Даже невзирая на то, что действие происходит в прошлом?

Настоящее обречено уходить все быстрее и быстрее. Не остается времени для сейчас. Нет лучше способа ухватить этот парадокс постмодернизма, чем игнорировать его вообще.

Вы перефразируете Сильвию Шварцбарт?

Я соглашаюсь с ней.

А вот и она, вместе с Тони Сьенной из Университета Лиланда. Сильвия, вы первой выступили за Анастасию Лоуренс. Некоторые считают, что она сегодня здесь благодаря вашей своевременной поддержке. Что не умаляет вашей значимости, Тони. Вы верили в нее еще до того, как она начала писать.

Тогда я думал, что она может стать хорошим ученым.

Вы были необычайно внимательны.

Давайте просто скажем, что мы делили общий интерес.

А вы, Сильвия?

Я не против разделить…

То есть вы верите в ее талант ученого…

Меньше всего миру нужны новые ученые. Мы — штатные грабители могил.

А что же тогда нужно миру?

Новый роман Анастасии Лоуренс.

Некоторые критики, возможно, в пику тем, кто окрестил Анастасию «новым Хемингуэем», в последнее время называют «Как пали сильные» подражанием его ранним работам.

Хемингуэю не хватало лиризма. И, что еще важнее, ему не хватало воображения поменять пол, не говоря уже о времени и месте действия его романов. Он принимал мир, каким знал, — и свою личность в нем тоже. Анастасия, напротив, чтобы поведать свою повесть, из всей истории выбрала идеальную эпоху, а из всего человечества — идеального рассказчика. И тот факт, что она выбрала прошлое, дабы представить настоящее, и похитила мужское «я» у другого — исключительного по своей значимости — поколения, дабы недвусмысленно говорить от его лица, только повышает ценность ее работы. Что и позволило ей достичь невозможного — в наше время стать автором классического произведения.

Поделитесь с нами своим мнением, Тони. Как признанный исследователь Хемингуэя.

Я бы не назвал «Как пали сильные»… подражанием. Роман для этого слишком хорош.

Выходит, вы согласны с Сильвией?

Я не очень хорошо знаком с ее постфеминистским направлением, Глория. Я уверен, она права, но не мне об этом судить. Я занимаюсь американской литературой начала двадцатого века и просто скажу, что могу себе представить, как Хемингуэю хотелось бы записать «Как пали сильные» на свой счет.

Глория Грин продолжала в том же духе, пока все гости не расселись для банкета. Слева от Анастасии был Саймон, справа — Фредди, а перед ней — салат из руколы с глазированными грецкими орехами и ломтиками груши. Глория описала все меню, успев кратко допросить шеф-повара до того, как ее вышвырнули с кухни. У официантов тоже не нашлось комментариев, а болтливый гардеробщик рассказывал сплетни лишь о покойных, так что после затянувшейся рекламной паузы телеканал продолжил трансляцию старыми репортажами о номинантах. Так, по крайней мере, представляла это Глория: конечно, на телевидении не было никаких материалов — ни старых, ни новых — о детских писателях, а у поэтов, судя по всему, и телевизоров-то не было. Писатели-документалисты в большинстве своем зарабатывали на жизнь, выступая с комментариями на конкурирующих телеканалах, поэтому их тоже нельзя было показать. Таким образом, оставались только беллетристы — что означало показ вручения Барни Оксбау Нобелевской премии где-то в семидесятых и кадров из того же десятилетия с Рексом Посталом, на которых он самому себе наносит поражение, появляясь в пьяном виде во время предвыборной борьбы за пост мэра Нью-Йорка. О Дике Козуэе удалось найти лишь нестареющий пятисекундный клип, снятый у него в саду, когда он косил лужайку, а что касалось единственной, не считая Стэси, номинантки младше шестидесяти — Норы Уорблер Барликорн, то откопать смогли только ее фотографии с суперобложек семидесяти трех одинаковых романов, иллюстрирующие последовательную смену примерно такого же количества неудачных причесок.

Но была еще Анастасия Лоуренс. Тут материала нашлось бы достаточно, чтобы заполнить эфир на все обозримое будущее, поэтому телеканал, естественно, обратился к самым выдающимся взлетам — а точнее сказать, глубинам — жизни Стэси после ее предполагаемого превращения в писателя. Вот она путешествует по Риму, повсюду привлекая всеобщее внимание, мерцая в мареве вспышек папарацци. Тогда она цеплялась за Саймона. Цеплялась за рукав его пиджака или карман брюк и смотрела, как Саймон отмахивается от их прошлой жизни, объясняет сложившиеся обстоятельства потомкам. Затем показали, как Стэси бежит в Ватикан, преследуемая собственным мужем и стаей репортеров, и Саймон отличается только тем, что не может угнаться за всей шайкой. Она все равно отрывается от них, теряется в толпе. Тогда ей это удается в последний раз. Потом — американская хроника, бесчинства в Нью-Йорке, вызванные спорами о ее прозе, уличные демонстрации протеста на Юге, митинги в аэропортах на Западе, повсеместная толчея там, где она якобы должна появиться, и съемки разнообразных неопознанных женщин, напоминавших ее фигурой, в городах, которые она видела разве что по телевизору. Потом фото Анастасии: она возвращается на Восток. Прошлый вечер. Час назад. Прямо сейчас.

В этот самый момент сцену покидал победитель Американской книжной премии в номинации «документальная литература». Уже наградили поэзию и детскую литературу, хотя Глория Грин и не смогла сказать, кто же стал победителем. Этим вечером всех — за исключением разве что номинантов других категорий — волновала только художественная литература, и едва подали десерт, председатель комитета премии поднялся, чтобы выступить с речью. Глубокие рубцы возраста избороздили его кожу и искалечили походку. Он чуть было не рухнул. С усилием добрался до места. Обнаружил свои заметки и обрел дар речи. Заговорил.